Абдулмаджид Достиев один из самых видных политиков периода независимости Таджикистана. Его звезда на политическом небосклоне взошла после 16 сессии Верховного совета страны в конце 1992 года.

На протяжении нескольких лет А. Достиев, будучи первым заместителем председателя Верховного Совета, де-юре считался вторым человеком на политическом Олимпе молодого независимого Таджикистана. Его принципиальность не всегда нравилась Москве и Ташкенту. Например, после подписания соглашения о прекращении огня между правительством и оппозицией в 1994 году московские газеты подвергли Достиева резкой критике, называя его то ваххабитом, то шиитом.

В те годы многие представители творческой интеллигенции считали, что Достиев – это «наш человек во власти». И не только потому, что он хорошо знал персидско-таджикскую поэзию и сам писал стихи…

В далеком 1994 году, будучи сотрудником Института истории Академии наук, я однажды стал свидетелем блестящего выступления Достиева на торжественном собрании, если мне память не изменяет, посвящённом 1000-летию «Шахнаме». Выступать на эту тему перед всемирно-известными учеными, которые собрались на мероприятие со всего мира, было непросто, особенно в присутствии иранских исследователей, которые всегда глубоко изучали творчество великого Абулкасыма Фирдавси.

В те годы многие считали, что А. Достиев является главным защитником интеллигенции в новом правительстве. И это было не беспочвенное утверждение.

Один из самых известных примеров – это спасение поэтессы Гулрухсор от боевиков Файзали Саидова, влиятельного командира Народного Фронта. Зимой 1993 года Ф. Саидов решил отправить поэтессу «на рыбалку» - так он говорил о своих потенциальных жертвах, тела которых позже вылавливали в реке.

Подробнее о том, как А. Достиев спас Гулрухсор от боевиков читайте в ближайшем номере газеты «Азия-Плюс» в четверг, 12 мая.