…Лето густожаркое…

Даже ночи непрохладны… непрозрачны… душны… томительны…

Даже около родников смутно тяжко дышится…

Нет водяной свежести… не ломит зубы ото льда вод…

Я окунаю лицо в родники и думаю тревожно о людях, дышащих в каменных градах тошнодушных…

Истинно сказано, что горы сотворил Аллах, а города – шайтан…

Хочется взять ледяные родники в ладони и понести их в города страждущие…

Да я же не Волшебник, как Хоркаш-Бободжон… чтобы понести в руках родники для людей…

О Боже! А где он?..

Может быть, я своими жаркими грешными рассказами о любви отпугнул-смутил Его?..

Ведь он девственник…

Чистая душа… чистая плоть…

А я в грехах, как нищий в блохах!..

Какие реки омоют меня?..

И грехов моих больше – чем в Таджикии рек…

А мне грустно без Него…

Ночь… ночь… не плывет… а стоит от жары…

Опять у меня бессонница от жары, и я сижу под тысячелетней чинарой, у Родника…

Теперь я знаю, что шепчет мне чинара и что поёт Родник…

Я познал их первобытный долговечный язык… Божий Иероглиф!..

Да!.. да…

…Чинара шепчет:

- О Творец!

Зачем Ты дал мне тысячу лет жизни, и я перевидала столько страданий, и каждую осень я сбрасываю, теряю от боли кору, как змея кожу-чешую…

И так тысячу раз!..

Больно!..

Даже деревьям от старости больно… недужно…

…А родник поёт:

- Я помню, как твоя молодая мать омывала тебя, дитя, в алмазной воде и шептала: «Я люблю тебя… сынок… сынок…

Как любит вешнюю травку и чистую норку сурок… сурок…

Сынок… сынок… сурок… сурок - бормочет родник свою вечную песню о любви…

…И тут, в ночи, я слышу другую вечную песнь совки-сплюшки:

- Сплю!.. Сплю… сплю… Люблю… люблю…

…О Боже!..

И в ночи уже плывет белопенная знакомая чалма, и появляется улыбчивый Хоркаш- Бободжон с совкой-сплюшкой на плече…

О Боже!.. Как я обрадовался!..

Я почти закричал:

- Учитель! Я так боялся, что мои рассказы о любви смутили Вас…

Вашу нетронутую чистоту души и плоти!..

Ведь таких родниковых альпийских чистых людей мало осталось на земле после появления шайтанского радио, телевидения, интернета, где бесы, лгуны, развратники всех народов радостно, сладострастно соблазняют Чистых, раздувая Костер Грехов, Соблазнов… и бесконечного похотливого словоблудья…

Но!..

Но я могу рассказать о Великой Любви…

А Великая Любовь – увы! – всегда кочует рядом со Смертью…

Как снежный барс-ирбис-козопас рыщет, вьётся, таится рядом со стадом горных веселых коз-нахчиров…

И самая великая на земле Любовь-Смерть – это когда пенный весенний барс бросается на игривую козочку, летящую, играющую над горами – и они вдвоём, обнявшись, сцепившись, горячо, безумно летят в бездонную пропасть!..

Этот полёт – и есть Великая Любовь!..

Только молодой яростный барс бросается на игривую козочку не из-за того, что хочет съесть её!..

Нет!.. нет!.. нет…

Он влюбился в неё!.. В её игры-пляски-полёты над пропастями!..

И захотел сам полетать!.. поиграть!.. поплясать в воздухе, как козочка… как птица… ведь Любовь – это Крылья!..

Да!.. да!.. да… дааааа!..

Любовь – это Полёт… над горами… над звездами… над жизнью!.. над смертью!..

И вот окрыленный Барс полетал… Счастливый!.. Всего несколько секунд!..

И… разбился… в камнях радостно растворился…

И вот почему в наших горах не осталось влюбленных веселых снежных барсов!..

А одни покорные некрылатые землистые бараны…

Но старые чабаны говорят, что и бараны от любви летают… Но редко…

А барсы от любви погибли… изошли… вымерли… выродились…

Но влюбленные не упали на землю… они улетели к звездам, где когда-то зародилась жизнь!.. да!..

Старые чабаны, что пасли отары на звездах, говорят, что влюбленные уходят на звезды, а невлюбленные уходят в землю…

… Тут Хоркаш-Бободжон печально зашептал:

- Вот бы мне так полетать!.. поплясать!.. блаженно погибнуть… улететь к звездам!..

Но!..

Но!.. Если бы Любовь кончалась Победой смерти – не было бы жизни!..

Ах, поэт Ходжа Зульфикар!.. Поэт Любви!..

Расскажи мне ещё какую-нибудь историю о любви…

Только не о барсах и козах, а о человеках…

Только не о смерти – а о Жизни!..

О Боже!..

…Тогда я омыл в роднике поющем, бормочущем потное своё лицо былого барса и рассказал Волшебнику местную легенду…

…В нашем кишлаке Зимчуруд есть древний мазар-кладбище под четырьмя древними чинарами…

Тысячу лет назад здесь жила, дышала, надеялась девочка…

Её звали Нилюфар…

Певучее имя…

Древнее…

Идущее от реки Нил…

Так говорят старики…

Как оно оказалось в кишлаке?.. Или оно пришло с берегов Нила?..

Воины Ислама что ли принесли его на Мечах своих?..

Никто не знает…

Но у Нилюфар были самые смоляные!.. самые неистово вьющиеся!.. самые богатые волосы, водопадами ниспадающие до жемчужных самых круглых колен, которых никто не видел, кроме неё…

И лазоревые, дымчатые, переливчатые, как памирские лазуриты, глаза, глаза… были у неё…

Вот они глядят на меня через века!..

Вечноживые…

Великие империи уходят, камни городов рассыпаются, а нежные скоротечные глаза – остаются!..

Плоть человечья текучая – крепче, вечнее камней!..

И невиданно-неслыханно алая нежная персиковая кожа была у неё…

Но алость… но пылкий огненный румянец были у неё от ранней чахотки… от туберкулёза…

Такие не живут долго на текучей земле, а радостно уходят в вечные небеса…

И она ушла в небеса… умерла…

Незрелой девочкой утихла, смирилась, оттрепетала, отшелестела…

Как прозрачная стрекозка… отошла… умерла…

И за её невиданную красоту… хрупкость… алость… младость… ее похоронили на древнем мазаре, под тысячелетними чинарами, где хоронили только мудрых седых старцев… суфиев…

Которые и досель бродят в двух мирах… и не знают границы между ними…

А есть ли такая граница?.. Между живыми и мертвыми?..

Но!..

Но каждую ночь, особенно в полнолунье, когда дикие козы от прилива лунной дурной косой крови летают над пропастями, Нилюфар выходит из-под чинар и горько, беззащитно, как обиженное дитя – а она и есть дитя, – плачет… плачет… плачет…

И шепчет, заикаясь, задыхаясь, чрез хрустальные алмазные вечносвежие слезы, слезы, слезы:

- Почему?..

Почему я так рано умерла?..

…Тут я передохнул:

- О Хоркаш-Бободжон! Вы не устали от печали моих слов?..

Но Волшебник помахал седой чалмой:

- Говори дальше, поэт…

И я продолжил:

- Я часто ночами, от бессонницы, брожу у лунных жемчужных тысячелетних чинар и всегда издалека вижу Нилюфар…

Но когда я осторожно, крадучись, замерев, не дыша, подхожу ближе – Девочка дымно растворяется, теряется, расплывается, уходит под чинары…

Туман… туман… туман…

Словно облако находит от горного дикого потока, что струится, лепечет в камнях под старыми деревами…

И только молодая ветвь древней чинары качается… задетая вечной Девочкой… иль речным вечным ветром…

Но голос!.. но голос…

Но шепот тысячелетней Девочки долго дрожит… жалуется… колеблется… мается в ночном гулком пьяном воздухе…

Не уходит… не смиряется…

О Боже!.. О Всевышний!..

…Почему?..

Почему я так рано умерла?..

Зачем чахотка?..

…Но кладбищенский сторож Абубакр, по человечьему летоисчислению старый, как чинары, покуривая свою бухарскую трубку, сказал мне:

- Не от чахотки, а от любви!..

От ранней слепой пенной любви ушла Нилюфар!..

Она любила своего соседа за высоким дувалом – красавца-джигита-чабана Холла-Джамшеда!..

Но она стыдливо, девственно, таилась, пряталась за дувалом, за паранджой, за чачваном-чашмбандом…

И там одиноко горела и сгорела огненно, тайно, как кубинский табак в моей трубке!..

Да!..

Айххххх!..

Из-за любви!..

Которая ярче! слаще! смертней! горячей любой чахотки!..

Любовь – это Святая! Сладчайшая! Небесная горящая чахотка души…

Да!..

Айхххйя!..

А Холл-Джамшед так и ничего не узнал!.. Слепец!..

Тот, кто долго живет средь баранов – сам становится бараном…

Чабан чует овец и волков, но не чует великую человечью любовь…

А кто нынче, во времена всемогущих денег чует небесную Любовь?..

Только дети и старики!..

О Аллах!..

Скоро на земле не останется любви…

Тогда зачем Земля и люди на ней?..

Без Любви – Земля – пустыня, где нет даже караванов, ибо все караваны бредут в поисках не наживы, а любви…

…Потому Нилюфар, одинокая от неразделенной любви Девочка, и выходит доселе из-под чинар… в поисках любви… Иййййй!..

Надеется…

И плачет:

- Почему?..

 Почему я так рано умерла?..

А про себя шепчет:

- Джамшед!.. Джамшед!..

Я до сих пор горю!..

Я до сих пор тебя люблю!..

А ты так и не учуял…

Так и не узнал…

Но я буду ещё тысячи лет выходить из-под земли…

Пока ты не узнаешь…

Пока ты не учуешь…

Пока не придешь…

… О Всевышний!.. Иль не плачут Вечные Очи Твои?..

От такой Любви?..

…Я окончил печальный рассказ-легенду, и сам едва не зарыдал…

В старости слезы всегда готовы оросить твои усохшие щеки, как осенние дожди сухую от летней жары землю – кормилицу нашу…

…О Хоркаш-Бободжон!.. Вы же Волшебник!..

Как помочь этой тысячелетней влюбленной неумирающей Девочке?..

Как?.. Как?.. Чтобы она не выходила неутоленно каждую ночь из-под чинар…

…И тут Волшебник стал рыться в своей необъятной белопенной чалме и извлек из неё маленькие Песочные Алмазные Часы…

И протянул Их мне…

Сквозь алмаз Часов сверкал золотой песок… золотые крупицы сияли… множество золотых песчинок… и зерен…

…А Хоркаш-Бободжон закрыл глаза и зашептал, запричитал… как древнюю молитву… как небесную мантру:

- Я тогда, на Козьей Горе, не всё рассказал вам…

Тогда, на маракешском бешеном базаре, Фараон Рамзес подарил мне вместе с Хурджином эти ассиро- вавилонские Песочные Часы…

Они были только у Царей и Жрецов…

Это Часы Обратного Времени…

Часы Истории…

Часы Прошлого…

В них находится, плещется Тысяча золотых Зерен-Песчинок…

Каждая Песчинка – это Тысяча Лет!..

… Я осторожно взял в руки Алмазные Сверкающие Часы…

Они были маленькие, теплые от многих рук, стертые, ласковые, но тяжелые – от золота… тысяча золотых песчинок таилась в Них…

Часы Прошлого!.. Что в Них?..

…А Хоркаш-Бободжон продолжал, не открывая глаз, свою древнюю мантру:

- Если ты возьмешь пиалу родниковой воды – но только родниковой! – и растворишь в ней одну Золотую Песчинку, и выпьешь этот золотой Напиток Бессмертья – ты вернешься, окунёшься в те дни, что были Тысячу Лет назад…

А если выпьешь Две Золотые Песчинки – вернешься, окажешься во Временах Христа и увидишь Самого Спасителя на ослике…

Да!.. да!.. да…

Но кто хочет вернуться в эти далекие смутные опасные Времена…

Тысячу лет назад…

Две тысячи лет назад…

Ох, страшно!.. Ох, интересно!..

А что было тогда в Зимчуруде?.. Был ли он?..

А эти тысячелетние чинары были тогда молодыми… стройными свежими деревами?..

Страшно!..

Но кто не хочет окунуться в Далекое… в Прошлое.. Ооооо!..

…Но!

Надо спасать Девочку Нилюфар!..

… Поэт!.. Ходжа Зульфикар!

Что же боишься ты?.. Что трепещешь?..

Что не хочешь оказаться в прошлых днях?.. Тысячу лет назад?..

Когда великий Фирдоуси писал свою бессмертную поэму?..

А кто же поможет Нилюфар?..

Поэт, решайся!..

…И вот уже я вынимаю из Алмазных Часов золотую Крупицу Тысячелетья и растворяю её в пиале родниковой воды… (пиала всегда стоит у родника – для путников- странников…) и пью…

Вода шипит, как живая… золотеет… густеет… кипит...

…Ох, Господь!..

Никогда я не пил такой золотой блаженной сладкой воды!..

Вода пахнет сиренью, маком и гиацинтом, а говорят, что в Раю цветут эти цветы!..

Это Райский Напиток?..

Его пьют в Раю?..

О!..

Эти медовые ароматы витают… опьяняют… уносят к звездам… где родился человек и тянется к месту рожденья своего…

Да… да… да… Мы пришли со звёзд и тоскуем по ним!.. Как по родному дому в тумане…

…И Хоркаш-Бободжон отворяет орлиные лазоревые глаза, улыбается и тоже пьёт из пиалы, растворяя в воде Золотую Песчинку…

О Боже!

…А уже опьянел, поплыл и мне уже хочется растворить Две, Три Песчинки Тысячелетья…

И уйти в далекие Времена Пирамид, Фараонов и в еще более Дальние Дни, когда Творец лепил из глины человеков… да!.. да!.. да!..

Тянет меня вспять!.. Мне чудится, что человек после смерти уходит туда… к первоглине… к Лепящим Рукам Творца… Отца…

Эта Вселенская Тоска по Отцу!.. Да!..да…да…

Но!..

О Боже!..

Но вот уже мы с Хоркашем-Бободжоном стоим у молодых зимчурудских чинар… тысячу лет назад… назад… вспять!.. вспять!..

И бывший ручей около чинар – теперь не ручей, а алмазная бешеная река… река… река… Айййййя!..

О Боже! Был океан Тетис, а стала река…

Была река, а стал ручей…

Куда?.. Куда … всё уходит?.. Куда?..

А!..

…А на берегу стоит Нилюфар… в златотканном чакане-платье…

Но её прекрасное алое горящее от тайной любви яблоневое персиковое личико сокрыто чачваном-чашбандом-покрывалом!

И только редкие, цвета памирских лазуритов, лазоревые глаза сияют обреченно, умалишённо, влюбленно из глухого смоляного чачвана-чашмбанда… пронизывая сетку из конского глухого волоса!..

Как лучи солнца чрез утренний туман…

Да!.. да!.. да!..

Но!.. Но!.. Но!..

…Вот курчавая созревшая козочка игривая носится – летает над пропастями, а переспелый снежный барс вдали не чует, не знает… не видит…

…А на том берегу бешеной реки бредет курчавое тесное веселое хмельное стадо овец и баранов, и его погоняет младой джигит-красавец-чабан Холл-Джамшед…

И он поёт древнюю таджикско-персидскую песню: «Чашми сиёх дори, курбонат чавонмард!.. Стал отрок я - жертвой твоих черных глаз!»

И барс не чует, что козочка рядом… рядом… дышит… надеется…

И за чачваном-чашмбандом она шепчет горячо:

- У меня не черные глаза, а голубые… лазоревые…

…Тогда Хоркаш-Бободжон вдруг кричит глубоким баритоном, перекрывая шум горной реки:

- Эй, чабан!.. Холл-Джамшед!..

Ты поёшь песню о любви, но не знаешь, что твоя любовь рядом с тобой!..

Вот она стоит – в золотом платье и смоляном чачване-чашмбанде на берегу!..

Неужели не видишь, слепец!.. А мы – сваты!..

Мы пришли из далеких веков и времён…

…Тогда Холл-Джамшед останавливается… замирает стадо… и молодой красавец чабан всматривается в Нилюфар, застывшую в золотом платье и смоляном чачване - чашмбанде…

…И вдруг он улыбается и кричит через шумливую бешеноволную реку:

- Но я же не вижу её лица…

Как вслепую полюблю её?..

Как увижу цветущий сад за высоким дувалом?..

…Тогда Хоркаш-Бободжон повелительно приказывает Девочке замершей:

- Нилюфар!.. Сними чачван!

Покажи свой дивный нетронутый яблоневый персиковый лик, которым тебя одарил Творец!..

Разве для чачвана Господь творит такие лица?..

Разве не жениху твоему должна ты являть красоту твою, а только - мужу?..

И нам – твоим сватам, что пришли издалека?..

Тогда Нилюфар тихо… осторожно… нежно… целомудренно поднимает, убирает, снимает с лица белоснежными альпийскими пуховыми руками смоляной глухой чачван- чашмбанд…

Ах!..

…Господь! Святы Твои Дела и Чудеса!.. И лица человеческие!..

…Тогда Барс видит-чует Козочку, летающую в небесах!.. да!.. да!.. да!..

…Тогда потрясенный Холл-Джамшед бросается в бешеную ледяную реку и плывет!.. к Девочке!.. мчится… бушует… поёт… пляшет… бьётся радостно… хохочет… ликует в алмазных покорных волнах… волнах… волнах…

…Нилюфар!.. Нилюфар!.. Нилюфар!.. Девочка!.. Невеста!.. Жена!.. Мать детей моих!..

Чашми сиёх дори, курбонат чавонмард!.. Стал я, отрок, жертвой твоих глаз!..

Только глаза твои не черные, а голубые… как волны океана Тетис!.. даааа!

…Тогда и Нилюфар бросается в волны и плывет навстречу жениху своему…

Река бешеная – но Любовь – сильнее… бешенее!.. веселее!.. вечнее!.. и блаженнее!..

И река уносит счастливую Пару Влюблённых!..

О Творец!.. Дай им счастья!..

…Так мы с Волшебником Хоркашем-Бободжоном побывали в далеких веках… в днях… в камнях… в деревах… в водах…

В Прошлых Сгинувших Временах!.. Айййййя!..

Но Золотой Напиток Тысячелетий действует всего Один Час…

Всего Один Час…

…И вот уже мы, счастливые, вернулись вспять, в наши дни… в ХХI век… в душную ночь… к роднику… где лежали забытые нами Алмазные Песочные Часы Тысячелетий…

О Боже!..

Как хорошо, что никто не подобрал Их!.. Не похитил…

Но в родниковых кишлаках нет воров…

Да и что там воровать…

Воры живут в богатых городах…

Мудрец говорит: «Когда ты пешком идешь в горы – ты идешь к Аллаху… Когда ты мчишься на четырех колесах в город – ты несешься к шайтану…»

А вор – это шайтан…

…И вот мы устало бредем по кишлаку…

И мне опять захотелось выпить Золотой Напиток из Двух Золотых Песчинок, и оказаться во временах Императора Августа Октавиана, и увидеть странствующего на белой ослице Спасителя Христа…

Да… да… да…

Что-то более всего влекут меня Эти Вечные Времена…

Когда Сам Живой Господь средь людей бродил… витал… летал… учил… уповал…

О Боже!..

Но!.. Что-то печально мне...

Потому что с той ночи я никогда больше не видел у ночных жемчужных тысячелетних чинар Девочку Нилюфар…

Никогда!..

Она была бессмертной от несчастной любви…

А стала смертной, тленной от счастья…

О Боже!.. Я рад за неё…

Да жаль, что боле никогда не увижу её у тысячелетних чинар…

…Барс съел Козочку?..

Или я так и не знаю, что есть Любовь…

И почему Она умирает от счастья… Да!.. да... Да?..

А мудрец говорит: Любовь – это рыба, фосфоресцирующая, кочующая вольно в ночном океане…

Кто знает пути Её…

Только Творец океанов…

А счастье – это та же рыба, бьющаяся на сковороде, в масле…

Любовь – это вино трезвых…

Любовь – это золото нищих…

Но почему Она умирает от счастья…

Но почему Нилюфар больше никогда не выходит из-под ночной чинары…

Ааааааа…

Что-то я блаженно… радостно… неслышно… упоенно рыдаю…

От чужого счастья…