В сентябре этого года ветерану органов безопасности Баходуру Абдуллаеву исполнилось 70 лет. Вся его жизнь, от подростка-суворовца до генерала и дипломата оказалась полна неожиданных поворотов судьбы, испытаний, переживаний и побед. В честь юбилея мы встретились с генералом Абдуллаевым и поговорили о его жизни и работе. 

 

Из Хорога в Петергоф

- Баходур Наджмиддинович, расскажите о своей семье

- Родился я в Вахшском (ныне Бохтарском) районе. Отец – Нажмидин Абдуллаев, педагог по образованию, участник Великой Отечественной войны, долгое время был на партийной работе, исколесил практически всю республику. Мать всю свою жизнь посвятила воспитанию нас, шестерых детей. Мы родились, жили и воспитывались в разных уголках Таджикистана - Гарме, Бохтаре, Хороге, Канибадаме, Душанбе, Худжанде. Мы - таджики без привязки к какому-либо одному региону. Вся республика была и остается для нас одним общим родным домом. 

- Но уже 11-летним мальчиком вы уехали из родного дома и оказались в Ленинграде. Как это происходило, что дала вам учеба в суворовском училище?

- В 1959 году по окончании 3 класса средней школы в г. Хороге я уехал учиться в суворовское пограничное военное училище (ЛСПВУ) в г. Петергоф, под Ленинградом. Это было единственное в своем роде в СССР пограничное суворовское военное училище (зеленые лампасы), с богатой учебной и материальной базой, прекрасными преподавателями и воспитателями. Для одиннадцатилетнего мальчика, неожиданно сменившего Хорог на Ленинград - «колыбель Октябрьской революции», с «Авророй» и Зимним дворцом, Кронштадтом и Петродворцом - это было чрезвычайно значимым событием в жизни и оставило очень яркие и добрые воспоминания.

Воинская закалка, навыки и знания, полученные за годы учёбы, оказали в дальнейшем существенное влияние на формирование моего восприятия и отношения к жизни. Хотя прошло уже более полувека, отчетливо помню многое из того, через что прошел за эти два года. Мы, суворовцы, как губка впитывали всё, чему нас учили. Как-то сразу зародившиеся чувства уважения и восхищения героями и представителями мужественных, чисто мужских профессий - конечно же, с налетом романтики - помогали нам вырабатывать стойкость к жизненным невзгодам и трудностям, моральным и физическим.

А понятия патриотизм и интернационализм, дисциплина и ответственность были незыблемы как воинский устав. И конечно же, все уроки воспринимались в контексте героической истории и богатой культуры народов СССР, благо за примерами тогда далеко ходить не надо было.  

Может быть, именно в те годы у меня зародилось желание, которое в последующем повлияло на выбор профессии.  Практически со школьной скамьи, через год после окончания средней школы, в 1967 году я был направлен в Москву и затем поступил в наше специальное высшее учебное заведение.

 

На разломе двух эпох

- Баходур Наджмиддинович, почти четыре десятилетия вашей службы в органах безопасности охватывают важные периоды истории Таджикистана. Как вы оцениваете их сегодня?

- Чекисты нашего поколения жили и работали на разломе двух исторических эпох. Мы родились, были воспитаны и выросли в великой стране, мировой державе, давшей нам прекрасное образование и сформировавшей в нас необходимый для жизни стержень.  Свято верили в цели нашего строя, были верны его идеалам и преданно защищали их. 

На сорок третьем году моей жизни произошел этот разлом. Могучая держава неожиданно рухнула.  Мы оказались уже не в великом государстве СССР, а в своей маленькой, почти беззащитной, но независимой стране. Неожиданно получив такой «подарок», Таджикистан (как и все другие республики) столкнулся со сложным выбором. Но в силу самых разных причин произошли трагические события, ужасающие масштабы, глубину и значимость которых ещё недавно не мог предположить никто.  

- Вы имеете в виду братоубийственную войну 1992-1997 годов. Что, по вашему мнению, представляло наибольшую угрозу с точки зрения национальной безопасности, внутренний или внешний фактор?

- Большую, если не центральную роль в разжигании конфликта играл внешний фактор. На территории соседнего государства, с которым мы имеем не только около полутора тысяч километров совместной границы, но и общие исторические и культурные корни, в те годы набирала силу и прочно обосновалась «чума» 20 века - международный терроризм,  охотно использовавший впоследствии нашу землю  в качестве учебного полигона.

Замечу, что в то время глобальная опасность этой чумы ещё не была в полной мере осознана человечеством и, соответственно, не было и коллективных мер противостояния ей. Можно сказать, что наша страна оказалась своего рода буфером между этим очагом международного терроризма и странами постсоветского пространства.

Нашим сотрудникам совместно с другими властными структурами республики приходилось принимать самое активное участие в прекращении кровопролития и братоубийственной войны, минимизации последствий происшедших трагических событий и в выработке мер, обеспечивающих дальнейшее мирное развитие в стране.    

Мы хорошо понимали, что от результатов нашей деятельности зависит слишком многое. Народ привык видеть в государстве силу, обязанную его защитить, он продолжал верить органам безопасности. И мы не могли обмануть его ожидания. Ведь напрямую стоял вопрос сохранения государства и нации вообще. Не завтра, а сейчас и сегодня! Надо было обеспечить безопасную жизнь народа.

 

Задача №1

- Не смогли бы вы сформулировать главную задачу органов безопасности на тот период?

- Главная опасность и для государства и для каждого жителя страны была в том, что в годы войны насилие вышло из-под контроля. Именно это – прекращение вооруженного конфликта, разоружение населения и восстановление контроля государства было важнейшей задачей органов.

- Для того, чтобы отнять у кого-то оружие нужна военная сила. Не так ли?

- Да, конечно, но у нас ее не было! Таджикистан, не получивший, в отличие от других республик СССР, никакого военного наследства, еще не имел своей регулярной армии и пограничных войск. В развязавшихся широкомасштабных боевых действиях вооруженной оппозиции противостоял наскоро собранный Народный фронт (НФ) с необученными, необстрелянными, порой необузданными молодыми ребятами.

Понятно, что чекисты не могли взять в руки автоматы и воевать вместе с «народным ополчением» в одном ряду, хотя приходилось делать это нередко, в конкретных, локальных ситуациях. На тот момент для нас было важным не допустить разгула страстей, мести, сведения личных счетов, издевательств, мародерства и грабежей мирного населения, внести более  организованное русло в действия бойцов НФ непосредственно в ходе боевых операций, одновременно изучая и  объективно оценивая ситуацию на местах. И с этой задачей наши сотрудники справлялись достойно, проявляя образцы настоящего мужества и героизма.

 

Они не вернулись из боя: февральский десант 93-го

- Можете припомнить какой-то случай?

- Вспоминаю1993 год. Наиболее сложная ситуация складывалась в Раштской зоне, где целый район был объявлен оппозицией независимым и исламским. В таких условиях нельзя было действовать только силой. Рассчитывая на успех разъяснительной работы, благоразумие и мудрость местных жителей и их авторитетов, мы направили туда пятерых наших сотрудников, выходцев из данного региона. Но надежды оказались напрасными.  Живым не вернулся никто! 

Позже туда же был направлен десант из бойцов Народного фронта. Обманом, хитростью и коварством они были встречены исламистами, а затем… расстреляны. Надо было что-то делать. Вновь был подготовлен десант, на этот раз только из наших сотрудников. Обученных и подготовленных, но к другой войне, не в окопах, а тайной,  «невидимой». Состав десанта формировали на добровольной основе. 

Вышли все, и седые полковники, и совсем молодые прапорщики, и лейтенанты. Окончательно отбирало уже руководство. Некоторых, уж совсем юных, пришлось чуть ли не насильно «вытаскивать» из строя. Задача была выполнена, но опять же слишком большой ценой. Живыми с десанта не вернулись 22 сотрудника. Светлая всем им память!

Тот трагический день февраля 1993-го невольно совпал с днем рождения нашего очень уважаемого руководителя, соратника и боевого командира Саидамира Зухуровича Зухурова. Он переживал случившееся как свое личное горе, не стесняясь чувств и обвиняя во всем только себя. И все последующие дни только и говорил о поддержке семей погибших и много для этого сделал.

С тех пор минуло уже 25 лет. О подвиге отдавших жизни этих и других наших сотрудников, а их всего более 100, напоминает сегодня лишь скромный обелиск, сооруженный собственными силами во дворе Комитета. Размышляя об этом, я невольно задаюсь вопросом, а можно ли было избежать тех потерь?  

Думаю, что нет. Ведь полагаясь на разум и мудрость своего народа, мы были обязаны сначала предложить договориться мирно. Мы ведь один народ, братья, на одной земле, одной веры, наконец! Но, к сожалению, страх и помутненное сознание  возобладали над разумом.

 

Тысяча сто семьдесят  и один день

- Вы были участником всех раундов межтаджикских переговоров. Не могли бы вы вспомнить некоторые моменты, что было наиболее сложным?  

- Всегда трудно начинать. Вспоминаю первый раунд в апреле 1994 года в Москве.     Готовились как студенты перед госэкзаменом. Позиция и задачи отработаны под личным руководством главы нашего государства предельно чётко. Сложнее оказалось настроиться психологически. Здороваться за руку даже не думали, но как только встретились в холле перед началом заседания, всё решилось само собой, по- человечески, на удивление журналистам и другим присутствовавшим рядом.

Это был первый из 1171 дня периода межтаджикских переговоров. Переговоров чрезвычайно сложных и ответственных. Переговоров, ещё долго сопровождавшихся тщательно выверенными чьей-то рукой коварными, точечными акциями террора, провокаций и обстрелов, даже в священный месяц Рамазан.

Переговоров, завершившихся через три с половиной года своим логическим результатом, что в практике ООН, взявшей на себя посредническую миссию, случается не так уж часто. А тот первый раунд, длившийся четырнадцать дней, завершился выработкой повестки дня, созданием комиссии по проблемам беженцев и подписанием совместного заявления о… сохранении заповедника «Тигровая балка». 

Мы ещё тогда (или уже тогда), в самый пик войны и кровопролития, думали о будущем страны и единодушно согласились отвести от военных действий и сохранить потомкам хоть небольшой кусочек родной земли.

- Вы упомянули проблему беженцев…

- В разыгравшихся трагических событиях, пожалуй, самое больное место занимал вопрос вынужденной миграции наших соотечественников через речку, в соседнюю, и так разоренную своей длительной войной страну.  Он коснулся судеб десятков тысяч семей, стариков, женщин, детей.  В1993 году, при первом посещении одного из лагерей беженцев, Кампи Сахи, нам показали кладбище, где уже покоились на чужбине около тысячи таджикских мужчин и женщин, стариков и детей. Такое горе!

Для договаривающихся сторон вопрос возвращения соотечественников на Родину всегда был приоритетным и больших разногласий не вызывал. Споры возникали лишь о гарантиях их достойного возвращения, обеспечения личной безопасности, сохранности имущества, восстановления домашних хозяйств и трудоустройства.

Уговаривать беженцев вернуться пришлось недолго.  Не забуду, как впервые за всё тревожное время наконец, испытали чувства искренней радости и удовлетворения, когда в мае 1993 г. сопровождаемый нами первый поезд с беженцами через Термез прибыл поздно вечером в Шаартузский район на станцию Ломоносов.  Слёзы и горячие объятия, настороженные взгляды прибывших и искренние улыбки встречающих, праздничная суета по-таджикски на фоне музыки и разожжённых для плова костров. Этого забыть невозможно!

- Переговоры длились с апреля 1994-го по июнь 1997-го? Это много или мало?                                   

- Это тысяча сто семьдесят один день. Много это или мало? Не знаю. Но достаточно для того, чтобы осознать, что произошло, куда мы скатываемся и как остановить процесс. Ответы на первые два вопроса понимали все. Понимали, что происходит самоистребление народа, которое надо немедленно остановить. Различия имелись лишь по вопросу: как?  Как восстановить доверие? Как быстрей залечить раны? Как вести процесс, чтобы не допустить повторения происшедшего? Как нам всем вместе жить дальше? 

В поисках ответа чрезвычайно важно было исходить исключительно из интересов всего народа, оставив, хотя бы на время, личные или групповые обиды, амбиции и интересы, а также некоторые из иногда навязываемых извне советов. И это было самым сложным. Надо было сделать свой выбор, так как каждый считал, что он прав.

Мне думается, сегодня можно утверждать, что обе стороны конфликта смогли сделать этот свой выбор. Смогли, отбросив многое из того, в чём не сомневались. Нельзя не согласиться с мнением о том, что в этом проявилась мудрость нашего народа.

- Сегодня иногда можно слышать мнения о том, что нет необходимости отмечать ежегодно этот праздник. Согласны ли вы с этим утверждением?

- Не могу с этим согласиться. Мне кажется, надо глубже исследовать причины трагических событий, не ища виновных и не обвиняя кого-то.  Важно, извлекать уроки из происшедшей трагедии. Это наша история, хоть и горькая. За прошедшие с тех пор 20 лет уже выросло целое поколение, которое знает о гражданской войне только понаслышке. Они тоже должны знать, что это было. Обо всём этом надо говорить в этот день.  Не как о празднике, как поводе для веселья, а как о важной дате в нашей современной истории.

 

ДОСЬЕ «АП»:

Баходур Абдуллаев, генерал-майор, участник всех раундов межтаджикских мирных переговоров, заместитель министра безопасности РТ, Чрезвычайный и Полномочный посол Таджикистана в Китае (2002-2005), посол по особым поручениям МИД РТ (2005-2008).

Следите за нашими новостями в Telegram, подписывайтесь на наш канал по ссылке https://t.me/asiaplus