Президенты государств Центральной Азии нечасто вспоминают о ценности правосудия. Выступая в Московском центре Карнеги 14 февраля, бывший глава Киргизии Аскар Акаев гневно возмущался тем фактом, что последний вариант конституции Киргизии сторонники Бакиева продавили через парламент, даже не удосужившись  получить предусмотренный в таких случаях вердикт конституционного суда республики. В формально-юридическом отношении Акаев, безусловно, прав, поскольку процедурные нормы в Киргизии были действительно грубейшим образом попраны. Но в тоже время не Акаеву говорить о правовой справедливости: ведь он сам, будучи президентом, случалось, вытирал ноги о решения конституционного суда. Напомним: 28 декабря 1995 года конституционный суд Киргизии принял решение относительно толкования нормы пункта 2 статьи 43 действовавшей тогда конституции республики о том, что «одно и то же лицо не может быть избрано Президентом Кыргызской Республики более двух сроков подряд».

Тогда судьи были принципиальны и они справедливо отметили в своем решении, что «...Аскар Акаев впервые был избран Президентом страны 27 октября 1990 года и с этого момента приступил к исполнению обязанностей главы государства. Следовательно, течение срока полномочий первого Президента Кыргызской Республики Аскара Акаева исчисляются со дня фактического вступления его в эту должность, а именно с 27 октября 1990 года». Но пройдет совсем немного времени и Акаев, демократизм которого в то время так умилял многих за пределами Киргизии, захочет, вопреки нормам конституции, баллотироваться на третий срок. И он это сделает несмотря ни на что. «Париж стоит мессы», - говорил в таких случаях Генрих Наварский. «Кресло президента стоит дороже, чем буква закона», - так, вероятно, думал Акаев. В таком циничном подходе он в Центральной Азии отнюдь не одинок.

Конституционному правосудию в этом регионе планеты как элементу правовой государственности вообще не повезло. Не жалуют этот институт местные правители. В Туркменистане конституционное правосудие вообще отсутствует. В других странах эти суды выполняют роль собаки на цепи: они смеют лаять только тогда, когда им позволяет это их хозяин.

В принципе такая ситуация покоится на вековой традиции. На мусульманском Востоке сильная государственная власть в прошлом подразумевала соединение в одном лице - фигуре халифа, султана, шаха и т.п. и законодательной, и исполнительной, и высшей судебной власти. Негативные итоги этого «симбиоза» давно стали предметом насмешек – темой многочисленных историй, притч, сказок и анекдотов. Расхожим сюжетом последних являлась ситуация, когда народ высмеивал зависимость от мнения правителя решений, выносимых судьями. Власть узурпировала полномочие предопределять существо вынесенных судебных решений. Независимость судов таким образом испарялась. В результате этот подход стал одной из характерных черт восточного варианта авторитарного правления.

Суды и судьи рассматривались главами государств  как проводники их политики, фактически как их слуги, своего рода отдельная разновидность чиновников, призванных обслуживать интересы властителей, а совсем не в качестве самостоятельной ветви власти, неукоснительно стоящей на страже закона и уравновешивающей, в том числе, деятельность самих правителей.

Этот подход, например, ярко выявляется при знакомстве с судьбой конституционного правосудия в Казахстане. Власти суверенного Казахстана не отказывались от конституционного правосудия, но всегда старались «держать его на цепи», изо всех сил затягивая и деформируя становление этого института. Президент Назарбаев не был заинтересован в том, чтобы делить свою власть с кем бы то ни было. Зато власти любили делать вид, что они не против конституционного правосудия.   Еще изменениями, внесенными в конституцию Казахской ССР в 1990 году, были предусмотрены нормы об образовании Комитета Конституционного надзора Казахской ССР. Но на практике он так не был создан в течение двух лет (напомним, что в СССР при Горбачеве этот орган был создан). 16 декабря 1991 года Верховный Совет Казахстана принимает  конституционный закон «О государственной независимости Республики Казахстан», статья 10 которого впервые содержит норму о конституционном суде как о высшем органе судебной защиты конституции. Законы о Конституционном суде и конституционном судопроизводстве были в республике приняты в июне 1992 года. Однако сам конституционный суд в Казахстане возникнет значительно позднее – он начнет работать только в 1993 году.

Уже в марте 1995 года президент Казахстана натянет цепь и послушный конституционный суд выполнит то, что от него хотел глава государства. Он вынесет абсолютно конъюнктурное решение о том, что парламентские выборы марта 1994 года, проведенные, кстати, в условиях, когда единственной властью в Казахстане оставался не кто иной, как сам президент, якобы, не были безупречными, а потому парламент Казахстана, даже вопреки нормам конституции должен быть распущен. 

Этим потворством произволу правителя конституционный суд Казахстана сам «вырыл себе могилу». Ведь Назарбаеву понадобился роспуск неугодного парламента для того, чтобы в его отсутствии провести конституционную реформу, резко усиливавшую его полномочия. Пройдет всего несколько месяцев и судьи конституционного суда спохватятся, но будет поздно. Когда судьи ознакомятся с планами конституционной реформы президента, они выскажут свое негативное мнение по этому поводу. В середине 1995 года шесть судей этого органа, включая и самого председателя конституционного суда Баймаханова, направят Назарбаеву письмо, в котором они констатируют, «что в проекте конституции заметно сужен объем прав и свобод человека и гражданина, искажен принцип разделения властей. Все это не дает оснований для признания предложенной конституционной модели Казахской Республики в полной мере демократичным, правовым и социальным государством». Естественно, что поощрять такой лай на хозяина последний желания не имел. И поэтому на демарш судей конституционного суда он не обратил ни малейшего внимания. Сам же конституционный суд как звено судебной власти канул в Лету: в новой конституции Казахстана он не был более предусмотрен.

Его место заняла другая структура. При этом только отчасти функции ликвидированного конституционного суда перешли к вновь созданному органу - конституционному совету. Нельзя при этом не отметить одну примечательную деталь: в 1995 году в президентском проекте конституции, вынесенном на всенародное обсуждение, фигурировал конституционный суд, а в тексте конституции, предложенном на референдум - уже конституционный совет. Такие вот метаморфозы.

Впрочем, дело не в названии. Во Франции много лет успешно функционирует именно конституционный совет. Но опыт Франции был использован Назарбаевым по собственному разумению – в рамках той традиции, о которой мы говорили выше. Это отчетливо видно, если сравнить структуру двух этих органов. Если в конституционный совет Франции входят девять назначаемых членов и пожизненно все бывшие президенты республики, то конституционный совет Казахстана по указу, который принял единолично Назарбаев и придал ему силу закона, состоял из семи назначаемых членов, а также в нем будут состоять пожизненно все экс-президенты Казахстана. Во Франции три высших должностных лица - президент республики, председатель национального собрания (нижней палаты парламента), председатель сената каждый назначает по три члена конституционного совета, и из них, а также из входящих в него по праву (то есть бывших глав государства), президент назначает председателя, голос которого является решающим в случае разделения голосов поровну. В Казахстане же президент, председатель сената и председатель Мажилиса (нижней палаты парламента) каждый назначал по два члена конституционного совета, но (и это было принципиально важным!) президент назначал дополнительно еще и председателя этого органа, голос которого также являлся решающим в случае разделения голосов поровну. Здесь следует отметить также то обстоятельство, что тем самым в Казахстане был сделан шаг назад по сравнению с прежним законодательством о конституционном суде:  ранее конституционный суд формировался на основе выборности, а конституционный совет стал формироваться на основе назначаемости, то есть гораздо менее демократичным путем.

Во Франции полномочия всех без исключения членов конституционного совета длятся девять лет, при этом каждые три года этот орган обновляется на одну треть. В Казахстане полномочия членов конституционного совета были установлены в шесть лет, при этом каждые три года половина членов (но не председатель!) этого органа обновляется.  Все это говорит о том, что в Казахстане в организационном плане глава государства имеет гораздо больше возможностей влиять на формирование конституционного совета, чем его коллега по цеху во Франции. Принципиально важно и другое обстоятельство: в демократической Франции нередко складывается ситуация, когда президент и руководители парламента принадлежат к разным политическим партиям. Это уравновешивает их амбиции и ограничивает возможный произвол. В  Казахстане же обе палаты парламента наполнены доверху депутатами, смотрящими безропотно за тем, что прикажет им президент. Депутаты Мажилиса и члены Сената, часть которых назначает, кстати, лично президент, могут принадлежать к партиям, имеющим разные названия, но это нисколько не меняет сути: подавляющее большинство их разделяет следующий принцип: всегда и во всем идти гуськом туда, куда поведет их Назарбаев. 

Неудивительно поэтому, что сформированный на такой основе орган конституционного правосудия не может являться серьезным противовесом президентской власти. Вариант конституционного совета Казахстана заставляет вспомнить слова Джеймса Мэдисона: «Ни одному человеку не позволено быть судьей в собственном деле, поскольку владеющие им интересы, несомненно, повлияют на его решения и, вполне вероятно, растлят его честность. В равной степени, и, пожалуй, даже с большим основанием, группе людей также неуместно выступать одновременно и в качестве судей, и в качестве тяжущихся сторон». Особенности конституционного правосудия в Центральной Азии объясняются  очевидной не заинтересованностью царствующих там президентов в эффективном контроле за их деятельностью со стороны других структур.