Семья убитого в годы гражданской войны имама мечети в Гиссаре обвиняет бывшего вице-премьера в причастности к этому преступлению. Сам Мансуров считает все обвинения безосновательными.

Прокуратура Гиссара: Мы начали расследование

Сын погибшего в разгар гражданской войны в Таджикистане имама одной из мечетей Гиссара обвиняет в причастности к его убийству бывшего главу Гиссарского района и экс-командира Народного фронта Гиссара, экс-мэра Душанбе, экс-вице-премьера страны, экс-вице-спикера нижней палаты парламента, ныне пенсионера Джамолиддина Мансурова.

По заявлению сына - Бадриддина Сафаралиева, 5 октября следователи местной прокуратуры и милиции произвели эксгумацию останков его отца - Рахмона Сафаралиева (Ходжи Абдурахмон), сообщили «АП» в прокуратуре Гиссара.

Следователи сказали, что о результатах эксгумации сообщат после завершения всех необходимых процедур, а также отметили, что Джамолиддин Мансуров уже допрошен в рамках начатого расследования по заявлению Бадриддина Сафаралиева. Проверка заявления продолжается.

По данным источника, сын имама в своем заявлении указал, что к убийству его отца, кроме Дж. Мансурова, могут быть причастны также бывший замначальника следственного отдела МВД Гиссара Бахром Суванов, бывший замкомандира штаба Народного фронта Лутфулло Рузиев и замначальника СИЗО ОМВД Гиссара Камолиддин Бурхонов.

«Рахмон Сафаралиев в начале 90-х годов был имамом мечети в кишлаке у Гиссарской крепости и работал в районном водоканале. 30 декабря 1992 года его вызвали в штаб Народного фронта Гиссарского района и, по утверждению его сына, там расстреляли. Сын также заявляет, что бойцы Народного фронта Гиссара даже взяли у его семьи 60 тыс. рублей и только потом разрешили забрать тело отца», - изложили в прокуратуре суть заявления.

Между тем сам Мансуров отрицает причастность к гибели Ходжи Абдурахмона.

«АП» решила выяснить, что же произошло тогда в Гиссаре и за что был убит имам мечети.  

Гиссарская крепость пока хранит молчание

Дом убитого в годы гражданской войны Рахмона Сафаралиева найти было нетрудно. Проехав от Гиссара несколько километров, мы добрались до известной средневековой крепости.

Сейчас здесь бегают дети, старики беседуют на скамейке, туристы ходят вокруг крепости. Всюду чистота, зелень, цветы.

А в начале 90-х картина была другой. Испуганные лица редких прохожих, молодчики с автоматами, пьяные от вседозволенности, выстрелы по ночам и плачь по убитым в некоторых домах на следующее утро.

Сидящие в тени дерева двое стариков рассказали, что семья покойного Ходжи Абдурахмона живет всего в нескольких сотнях метров от крепости, недалеко от святыни Махдуми Аъзам.

- Рядом с мавзолеем стоит мечеть. Там покойный был имамом, - рассказывает один из старцев. - Мы его хорошо знали, человек он был простой, добродушный. Имел отличное религиозное образование. Сейчас в районе многие известные имамы – его ученики. А за что его убили – до сих пор никто не знает. Никому он ничего плохого не делал.

Другой наш собеседник рассказал, что в те годы быть имамом было небезопасно:

- Тогда ведь каждый, у кого в руках был автомат, был властью. А мулло для некоторых из них считался представителем оппозиции, то есть врагом. Возможно, Ходжи Абдурахмона убили именно по этой причине. А может, кому-то не нравилось, что он к тому же пользовался большим авторитетом в Гиссаре.

Мастура Наимова: Мне сказали «Не ищи его, иди и молись…»

В доме Ходжи Абдурахмона нас встретили сыновья Рахмона Сафаралиева и его супруга – Мастура Наимова.

«Мы живем в этом кишлаке с начала 60-х, - рассказывает женщина. - Семья у нас была большая – десять детей. Приходилось работать в колхозе. Покойный муж был имамом мечети Махдуми Аъзама почти 30 лет. В то же время он работал на насосной станции. Трудился честно, был хорошим специалистом, о чем говорят полученные им грамоты. В свободное время со старшими детьми выращивал овощи и фрукты на приусадебном участке. Хоть жили и не богато, но в достатке, были счастливы. Однако в начале 90-х мирная жизнь закончилась.

Тот день, с которого началась черная полоса в нашей жизни, помню как сейчас, - продолжает рассказ Мастура-апа. - Это было 29 декабря 1992 года. Ближе к вечеру к нам в дом пришел мужчина в военной форме и попросил позвать мужа. Незнакомец сообщил, что пришел от имени главы райисполкома Джамолиддина Мансурова, и сказал, что тот хочет видеть его утром. На том они и расстались.

- Что он хочет от вас? – спросила я.

- Не знаю, но раз отправил человека, значит, я ему нужен, надо сходить, - ответил он.

Утром муж сходил в мечеть, а затем стал собираться в райцентр. У меня на душе было неспокойно.

- Сейчас на улице не увидишь нормальных людей, везде снуют боевики, многие из них пьяные, обкуренные. Может, не стоит вам ездить туда? – пыталась я его отговорить.

- А куда деться? И потом, чего мне бояться, я никому ничего плохого не делал. Ни в митингах, ни в других «разборках» не участвовал. Мансуров меня хорошо знает. С ним у нас нормальные отношения. Пойду узнаю, что он хочет, и вернусь назад, - сказал супруг и отправился в Гиссар».

В тот день Ходжи Абдурахмон домой не вернулся. Всю ночь женщина не могла уснуть, а когда под утро немного вздремнула, ей снились кошмары. Утром старшие сыновья и родственники начали поиски.

«С фотографией мужа я сама ходила в Гиссар несколько раз, была в военкомате, милиции, - рассказывает Мастура Наимова. - В милиции показала фото мужа, а они мне: "Мы сами его ищем и, если поймаем, расправимся на месте". Они тогда чуть не убили моего сына, потащили внутрь, а я бросилась к ним в ноги, умоляла: "Ладно, забрали мужа, оставьте сына, ради Аллаха". С большим трудом удалось вызволить его.

Три дня спустя я вместе с председателем колхоза Хайрулло Юлдошевым пошла в райисполком Гиссара, к Джамолиддину Мансурову. Он тогда был и начальником штаба Народного фронта города. Меня не приняли, я осталась ждать снаружи, а Юлдошев находился в исполкоме долго, почти час. Из приемной председатель колхоза вышел не в духе и на мой вопрос, что сказал Мансуров о муже, ответил: "Не ищи его, иди и молись, чтобы он был жив"».

На 7-й день, когда женщина вечером возвращалась с поисков мужа домой, навстречу ей ехала машина, полная боевиков, она в отчаянии бросилась к ним.

«- Эй, тетя, тебе что, жить надоело? - выскочили двое. Я вся в слезах рассказала, что уже неделю ищу мужа. Они отвезли меня в штаб, - рассказывает женщина. - Там мне навстречу вышел  Лутфулло Рузиев, замкомандира Народного фронта Гиссарской крепости. Он был знаком с нашей семьей, был даже учеником моего мужа. Лутфулло обещал все разузнать. Я вернулась домой, а на следующий день к нам домой приехал Рузиев и сообщил, что моего мужа нашли мертвым. Услышав это, я потеряла сознание».

Сын убитого: Так истязать человека могли только нелюди

По словам сына Ходжи Абдурахмона, Бадриддина, забрать тело отца удалось не сразу:

«Лутфулло Рузиев сказал, что для этого нужно отдать милиционерам 60 тысяч рублей. Всю ночь мы плакали, горевали. А утром с трудом собрали деньги и отдали Рузиеву. Затем мои братья, дядя и Лутфулло в машине поехали к замначальника следственного отдела МВД Гиссара Бахрому Суванову. Рузиев с деньгами вошел к нему и затем, вернувшись, сказал, что деньги отдал, а тот указал место, где лежит тело нашего отца».

Оно было брошено в небольшом овраге в местечке Гори чумчукон (Пещера воробьев), в 5 километрах от Гиссара, недалеко от сельсовета имени Мирзо Ризо.

«Когда мы привезли тело отца, мы чуть не сошли с ума с горя, - рассказывают далее дети покойного имама. - Вся его одежда была изодрана, в крови, на шее глубокая рана, скорее всего нанесена ножом. Одна рука и ребра были сломаны, зубы выбиты, на теле множество ссадин, раны и несколько маленьких отверстий от пуль. Так истязать человека могли только нелюди. Боевики приказали похоронить отца быстро и тихо. «Иначе пеняйте на себя», – сказали они».

Семья имама: Мы и сейчас боимся

С момента убийства Ходжи Абдурахмона прошло 25 лет. Почему же семья Сафаралиевых обратилась в прокуратуру не раньше, а только сейчас?

«Мы никогда не забывали, что произошло, - говорит Бадриддин. - И до сих пор, вспоминая истерзанное тело отца, мы горюем. Но раньше мы не были уверены, что тех, кого мы обвиняем в причастности к убийству, смогут привлечь к ответственности. И, что греха таить, боялись. Не только за себя, за свои семьи. Но вот недавно, пару месяцев назад, по госканалам показали программу, в которой рассказывали, что по истечении стольких лет нашли убийц Сафарали Кенджаева, Осими, других известных людей, религиозных деятелей. И у нас появилась надежда.

Как потом выяснилось, мой отец целую неделю находился в камерах МВД. Каждый день его пытали, жестоко избивали. Есть свидетели, есть видеозаписи их слов. И это не было известно никому из руководства района, МВД?!

Сейчас, как нам известно, те, кого мы обвиняем, готовят документы, что якобы они ни при чем, что их даже не было в то время в Гиссаре и так далее. Возможно, даже их оправдают. Бог им судья. Мы и сейчас боимся. Влияние и возможности этих людей все еще сильны. Но мы хотим знать правду и хотим торжества правосудия».

Мансуров: Мне незачем оправдываться

Сам Мансуров отрицает свою причастность к убийству имама.

«Я ознакомился с заявлением Сафаралиева и уже дал показания прокуратуре, - сообщил «АП» бывший глава Гиссара. – Что сказать, я до сих пор в недоумении, как можно вот так, не имея веских доказательств, заявлять, что я причастен к этому преступлению?! Мне незачем оправдываться, так как к убийству Рахмона Сафаралиева я не имею никакого отношения. Но теперь я вынужден защищать свое честное имя.

Хочу отметить, что я даже не был близко знаком с Ходжи Абдурахмоном. Тогда в районе было неспокойно. Ситуация в любой момент могла выйти из-под контроля. Но я прекрасно помню, что Рахмона Сафаралиева в штаб Народного фронта не вызывал.

Прошло много лет. Тогда мне было 37, а сейчас я на пенсии. И вот теперь, спустя 25 лет, они вдруг решили взяться за это дело?! Где же они были столько времени? Все это странно.

Очень скоро выяснится, что это обвинение – чистая ложь».

По словам Мансурова, в те дни, о которых говорит Бадриддин Сафаралиев, его вообще не было в Гиссаре:

«Я навел справки, вспомнил, хотя и не досконально, но точно по датам, где находился в конце декабря 92-го. Так вот заявляю, что с 26 по 31 декабря я был за пределами Гиссарского района».

Бывший глава Гиссара вспоминает, что 26 декабря 1992 года в городе проходила сессия народных депутатов района.

«После этого, собрав документы по итогам сессии, я поехал в Душанбе, где 27 декабря в здании Верховного Совета принял участие в республиканской сессии депутатов и даже выступил там. Есть десятки свидетелей, которые могут подтвердить это. Затем по поручению руководства страны я вместе с группой депутатов и представителей правительства выехал в Вахдат и Файзабад, куда доставили гумпомощь, встречались с жителями и помогали местным властям стабилизировать ситуацию».

Мансуров выразил сожаление, что, будучи руководителем района, не мог предотвратить многие преступления, совершенные в районе.

«Но старшее поколение, те, кто пережил страшные 90-е, хорошо знает, что тогда контролировать ситуацию в стране властям было нелегко. Каждый день где-то совершались убийства, где-то грабёж, изнасилования. Я руководил районом, где проживали около 350 тысяч человек. Сюда же хлынула волна беженцев – их было более 40 тысяч. И при всем своем желании я никак не мог контролировать, чем занимается каждый из этих людей, в том числе и бойцы Народного фронта.

Хотя, конечно, я прилагал все силы, чтобы не было в районе анархии, самосуда, преступлений. Я всегда говорил бойцам: "Будьте справедливы к мирным гражданам, не запятнайте свое честное имя невинно пролитой кровью. За это рано или поздно придется ответить как перед законом, так и перед Богом!"

И могу сказать, что Гиссар и Шахринав были единственными центрами в регионе, где нормально функционировали все ветви власти. Вместе с тем я до сих пор с сожалением вспоминаю, что не мог оградить от смерти 244 жителей Гиссара, погибших в те годы. И каждый раз при встрече с их родными я приносил извинения. Возможно, будь я в те дни в Гиссаре, не произошло бы и убийства Рахмона Сафаралиева. Но это случилось.

Я надеюсь, что соответствующие органы объективно расследуют это преступление и вынесут свое справедливое решение. Где бы я ни работал, я всегда старался быть честным, справедливым и могу заявить: моя совесть перед народом чиста». 

Суванов: Я не слышал об убийстве Ходжи Абдурахмона

Мы нашли и Бахрома Суванова и попросили ответить на вопросы.

Согласно личному листку из управления кадров МВД Бахрома Суванова, с 09.09 1991 года по 26.01. 1994 года он являлся старшим оперуполномоченным отделения уголовного розыска ОВД Гиссарского райисполкома.

- Я хорошо знал Ходжи Абдурахмона. До 1989 года я был опером отделения уголовного розыска на территории Гиссарской крепости и в поселке Шарора. Он каждый день почти со мной встречался. Но это было до 1989 года. После этого меня перевели на другую работу в Шахринав, потом в розыске работал, но я его больше не видел.

В 2013 году мы с супругой поехали в хадж, но жену обокрали. Хотя я не верю в такие вещи, для успокоения жены я поехал в Гиссарскую крепость, чтобы навестить мулло Ходжи Абдурахмона, так как думал, что он жив. Постучался к ним. Вышел его сын. Когда попросил позвать старика, он сказал, что отца давно нет в живых, его убили. И сын сказал, что сам сумеет сделать этот обряд и написать тумор. Если бы я был замешан в его убийстве, разве я бы пошел к нему домой?

- Находясь на работе в органах милиции, вы не слышали о таком громком убийстве?

- Таких убийств тогда было много, поэтому я не слышал.

- Говорят, что он был в ИВС и его пытали.

- У меня не было даже права заходить в ИВС. Это вообще разные структуры. Если я кого-то задержу по протоколу, то мои полномочия - до дежурной части. Начальником дежурной части был Пираков.

- Где вы находились в конце 1992 и начале 1993 года?

- С октября 1992 года я был отправлен в Файзабадский и Орджоникидзеабадский районы. Есть люди, которые могут подтвердить это. До марта 1993 года я находился в Гарме.   

- Вы просили 60 тысяч рублей за тело убитого муллы?

- Я находился в должности опера по розыску пропавших людей. Житель Гиссара, полковник милиции Ислом Мухиддинов, например, пропал в те годы. Чтобы найти его, я ездил с его братом Ятимом до Курган-Тюбе, но не нашел даже его трупа.

- Вы даже не выступали посредником в передаче трупа мулло его родным?

- Нет, я отрицаю это. Это чушь. Этот род мулло сам любил воевать все время между собой.

- Кстати, про штаб Народного фронта. Вы с ними тоже работали?

- В те годы там работали такие члены Народного фронта, как Абдурахим, Саидали Саидов (гаишник), он был там командиром Народного фронта зоны Крепости, и мы просто не могли на их территорию (Крепости) даже попасть. С начала 1992 года эта территория была для нас закрытой.

Я просил провести очную ставку с сыном мулло, но пока не провели.

- Вы были знакомы с Камолиддином Бурхоновым, о котором идет речь по делу о мулло?

- Я не знаю этого человека. Был один Камолиддин, но не помню, кем он работал.

- У милиции и Народного фронта не было взаимодействия?

- Мансуров работал с нашими начальниками, это был покойный Файзулло Абдуллоев. Замначальника был Замиров Замир, Камолов был начальником угрозыска, всех их убили.

Asia-Plus

МЕЖДУ ТЕМ

Жители Файзабада: Мансуров в те дни был рядом с нами

Помощник Мансурова предоставил в «АП» письмо от жителей Файзабада и Вахдата, в которых утверждается, что в предновогодние дни 92-го года Джамолиддин Мансуров находился в этих районах. «После трагических событий в селе Чашмасор (Сумбулок) Файзабадского района по решению председателя Верховного Совета правительственная группа во главе с Джамолиддином Мансуровым прибыла в Файзабад. Мы, жители района, до сих пор с благодарностью помним, как Мансуров выполнял здесь свою работу. Он лично посетил несколько кишлаков, обеспечил топливом хлебопекарни, помог продуктами нуждающимся, раздал подарки сиротам. Разве мог такой человек совершить столь низкое преступление? Мы не верим в это», - говорится в письме.

Подобное же письмо было им предоставлено и от нескольких жителей Вахдата, которые подтвердили, что 30 декабря Мансуров находился в этом районе и выступил там перед активом района.