Безобидное, казалось бы, разбирательство по семейному делу, для нашей коллеги Рамзии Мирзобековой превратилось в целую борьбу за права ребенка не только с отцом, но и почти со всем судом района Шохмансур города Душанбе. В итоге ее ребенка лишили права на жилье, а ее, можно сказать, признали рабыней. Она рассказала о сути дела.

Более года назад я обратилась в суд района Шохмансур с заявлениями по поводу алиментов на ребенка, о признании членом семьи и разделе нажитого в совместной жизни имущества.

Вопрос алиментов два раза в этом суде решился в пользу отца ребенка. В первый раз проигнорировали все мои доказательства о хорошем финансовом положении отца совместного ребенка.

В суде района Шохмансур никакие доказательства не имеют силу. Им достаточно какой-нибудь справки, чтобы обосновать свою "объективность", даже если ты доказываешь, что справка составлена на основании ложных данных. Таким образом, два раза решение по алиментам было решено в пользу отца моего ребенка. После второго такого решения у меня тогда было два варианта, либо идти с этими доказательствами в прокуратуру,  либо лишить ребенка хорошего садика и ограничить еще в чем-то.

Из двух зол я выбрала наименьшее – второе.

К тому же, тогда было важнее сконцентрироваться по делу о разделе имущества, хотя уже поняла, что о справедливости тут и не думают. Но на этот раз у меня были уже совсем, так сказать, железобетонные факты и доказательства. Но решение по этому уже совсем было абсурдным и говорило об их наплевательском отношении к фактам, закону, интересам ребенка и даже к словам главы государства, который накануне этого решения провел встречу с судьями и сделал замечания их деятельности. 

 

«Во! Тебе еще 80 квадратов хочется?»

Дело о разделе имущества рассматривалось в этом суде в течение 14 месяцев, хотя никаких экспертиз, запросов и мероприятий, на проведение которых требовалось бы длительное время, не проводилось. Я неоднократно обращалась к председателю суда Гулбону Саидзода с просьбой ускорить процесс, но ничего не менялось и складывалось впечатление, что это делается намеренно. Возможно, это делалось для того, чтобы психологически вымотать, а потом, когда дадут полный отказ, окончательно отбить у желание в судебной тяжбе.

Первый судья – Масрур Джурахонзода, который полгода рассматривал это заявление, всегда меня пугал тем, что моя жизнь так и пройдет в судах и требовал соглашаться с тем, что предлагают. На самом деле другая сторона ничего не предлагала, поэтому получается, что мне просто нужно было оказаться от иска. Однажды он мне вообще заявил: «Во! Тебе еще 80 квадратов хочется?».

Дело в том, что 80 кв. - это площадь одной из трех наших квартир, две другие находятся в Хороге и их площадь составляет 125 квадратов каждая. С учетом того, что цена на жилье в Хороге очень высокая – как в Душанбе, получается, что я просила самое меньшее.

Когда нас призвали к примирению, я просила, чтоб нам с дочерью отдали эту квартиру, а все остальное мне не нужно, хотя мы и имеем на это право. Мой бывший муж не согласился. Он сказал, что купит нам через год квартиру, но когда нужно было письменно это заверить и обговорить условия, отказался это делать. Это было при судье. Но потом судья почему-то стал уговаривать принять его условия. Но какие условия, если они вообще не обсуждались?!

При этом судья Джурахонзода отклонял все мои ходатайства. Последний свой отказ он вынес в виде судебного письма, хотя должен был вынести Определение суда, и на него можно было бы привести жалобу, а на судебное письмо – нет. После этого я добилась отвода этого судьи, и то только после того, как пригрозила привлечь журналистов к делу и обратиться с письмом к президенту в Исполнительный аппарат президента...

Рамзия и ее дочь
фото из личного архива

 

Закон, что дышло?

Далее мое дело было передано судье Малохат Рахмонзод, «которая также тянула его пол года и в итоге полностью отклонила иск.

Абсурдность этого решения в том, что меня даже членом семьи не признали, хотя на суде бывший муж признавал это, и в деле было полно доказательств нашей совместной жизни, даже статья о нашей свадьбе была в газете «Азия Плюс».

По заключению судьи отсутствие официальной регистрации брака в ЗАГСе не дает мне право считать нажитое имущество совместным.

Дело в том, что возникли обстоятельства, по которым наш брак не был зарегистрирован, и эти обстоятельства были полностью связаны с моим мужем, о которых я до самой свадьбы не знала, то есть полностью по его вине. До дня свадьбы он о них мне не говорил, и уверял, что регистрация состоится в ресторане на торжестве. Лишь после свадьбы он рассказал о проблемах.

Поэтому в своем заявлении я прошу признать меня членом семьи. Когда я стала объяснять суду обстоятельства, по которым не состоялся ЗАГС, судья сказала, это не имеет никакого значения, так как у нас есть ребенок и это самое главное доказательство нашего брака.

Судья даже не стала разбираться в этой ситуации, но потом взяла это за основание. По логике судьи получается, что я не была членом семьи, супругой, а была рабыней в доме мужа? А мой ребенок вообще остался без права на жилье. Из 3 квартир ему не выделили даже самого малого угла.

Это при том, что по Конституции мать и ребенок находятся под особой опекой и защитой государства, а как говорил президент страны на встрече с представителями судебной системы, каждое свое решение они выносят от имени государства, поэтому призвал их к ответственности при принятии решений.

Получается, государство поддерживает систему рабства?

По словам моего представителя Фахриддина Зокирова, согласно Семейному Кодексу, в случае, если отношения между членами семьи не урегулированы законодательством страны о семье или соглашением сторон и при отсутствии норм гражданского права, прямо регулирующих указанные отношения, к таким отношениям, если это не противоречит их существу, применяются нормы семейного и (или) гражданского права, регулирующие сходные отношения.

При отсутствии таких норм права и обязанности членов семьи определяются исходя из общих начал и принципов семейного или гражданского права (аналогия права), а так же принципов гуманности, разумности и справедливости.

На суде Зокиров сказал: «Да, отношения между Мирзобековой и Мамадсаидовым не были зарегистрированы в ЗАГСе, но, во-первых, между ними существовало соглашение сторон – их мусульманский брак, согласно традициям исмаилитской общины зарегистрирован органом, который имеет право заключать такой брак документально.

Во вторых, никаких споров по поводу того, что они не были в браке не было, то есть их отношения не противоречат их существу – они были семьей, они не были друзьями, соседями, компаньонами – они были семьей, она была супругой, а это значит обязанности членов семьи должны уже регулироваться Семейным Кодексом»

При этом он так же отмечал, что по законодательству в Таджикистане запрещено двоеженство. Но, когда человека за это привлекают к ответственности, то не делают это на основании бумаги из ЗАГСа, никто со второй женой брак не регистрирует, но если есть доказательства ведения общего хозяйства, то эти отношения признаются браком и на основании этого мужчину могут привлечь к ответственности.

«Почему же здесь брак, который урегулирован соглашением, есть все доказательства его существования, не признают браком, тем более здесь имеют место интересы ребенка?» - такой вопрос мой адвокат задал на суде.

Так как я изначально чувствовала предвзятость председателя суда к своим делам, я заходила на прием к первому замглавы Исполнительного аппарата президента, бывшему руководителю Отдела конституционных прав граждан Музаффару Ашуриену, который тоже подтвердил, что при доказательстве семейной жизни имущество считается совместным и делится.

Еще есть статья 34 Конституции, которая гласит, что мать и ребенок находятся под особой опекой и защитой государства. Если этой защиты нет в таких делах, тогда в чем еще ее ожидать?

Конечно, с официальной регистрацией мне было бы легче, но она лишь формальное подтверждение семейных отношений и ее отсутствие не означает, что семейной жизни не было. Но получается, что той стороне простили даже их преступления в подделке и фальсификации, а мне и моему ребенку не простили отсутствие ЗАГСа. Более 20 тысячам человек простили их преступления и амнистировали. Мне и моей дочери не простили отсутствие ЗАГСа, при этом мы считаемся социальной страной. Разве это нормально?

 

Кто выносит решение в суде района Шохмансур?

Я считаю, что это решение принималось не судьей, а скорее председателем суда, так как еще за полчаса до того, как уйти в совещательную комнату, судья призвала стороны к мирному решению. Она просила сторону ответчика предложить, какой-нибудь вариант. «Я не знаю, какое решение будет принято…. какое решение мы примем….я приму, но поймите, я не могу ей (то есть мне, - от авт.) полностью отказать, но и полностью удовлетворить ее иск тоже не могу. Лучше если вы договоритесь. Здесь ребенок. Ваш подзащитный готов сам, что-то сделать для своего ребенка? Объясните ему, что он будет делать для своего ребенка»,- вот что она сказала.

Сторона ответчика ответила категорическим - нет. Судья ушла в совещательную комнату, а через полчаса озвучила вердикт: отказать во всем….

Как может судья, который еще пару недель назад полностью завершил судебное разбирательство (после прений почему-то возник большой перерыв), не знать, какое решение она вынесет? Одновременно она говорит, что не сможет полностью отказать в удовлетворении иска, но потом все-таки отказывает. Вывод напрашивается сам – решение принимала не она.

Также ближе к концу разбирательства судья стала высчитывать квадратуру жилищных площадей. Этим вопросом она занималась на двух процессах и одновременно потребовала со стороны ответчика предоставить оригиналы документов хорогских квартир. Когда та сторона долго их не предоставляла, я попросила не ждать больше, на что судья сказала, что эти документы очень важны. «Они нужны, чтобы завтра не было каких-то проблем. Это и в ваших интересах тоже», - сказала она.

Зачем требовать оригинал документов жилья, если ты не планируешь делить его? А ее слова о том, что это в моих интересах, получается, были просто издевательством?

 

18 и более ошибок

В решении суда так же указали, что никакого отношения к разделяемому имуществу я не имею, хотя я привела около сотни фотографий с датами по этому поводу. Так же на суде моя причастность к этому имуществу подтвердила близкий родственник мужа, но суд в своем решение это все проигнорировал.

Одним из требований в суде была отмена договора, согласно которому квартира в Душанбе перешла к близкому родственнику мужа, и все это было оформлено задним числом.

Только я нашла более 18 ошибок и несоответствий в документах, которые предоставили, как доказательство собственника. В частности, это были финансовые и бухгалтерские документы, но на фирме застройщика, где якобы они были оформлены, оригинал этих документов не нашли. Представитель фирмы на суде несколько раз говорил, что договор с новым собственником на фирме не существует.

Получается, эти документы были подделаны. Либо с кем-то из фирмы, либо самим новым «владельцем», который по специальности является бухгалтером, но судья при этом не отменяет этот договор.

Хотя этими документами пытались ввести суд в заблуждение и в отношении этих людей должны были принять меры.

Также, на суде новый собственник сказал, что гендиректор не был в момент заключения этой сделки, так же как и не было других ответственных людей фирмы при этом. В конце он вообще заявил, что не участвовал при составлении этого договора, то есть сам подтвердил, что договор недействителен. Но суд на все это закрыл глаза и  мой  ребенок остался без крова, на которое имел законное право.

 

«Моя борьба будет не только ради моих прав»

Я собираюсь до конца защищать свои права и права своего ребенка.

Несмотря на то, что законодательство мне позволяет требовать поделить все, что было нажито совместно, на самом деле речь шла лишь об одной квартире - просто о крыше для моего ребенка. Но нас лишили даже этого. Одно дело, когда в этом отказывает отец ребенка – это дело его совести, но когда его в этом поддерживает суд, то это уже произвол против ребенка. И если даже с журналистом могут так несправедливо поступить, да еще на следующий день после встречи с президентом, где судьи получили много нарицаний, то, представляю, каково в этом суде приходится обычным женщинам, которые не всегда знают свои права. Поэтому моя борьба будет не только ради моих прав и моего ребенка, но и ради таких женщин.