Сегодня - 19 сентября день рождения известного таджикского режиссера и драматурга Барзу Абдуразакова. Сегодня он ставит свои спектакли на сценах театров других стран,  удостаивается высоких наград на различных международных театральных фестивалях. О том, что радует и огорчает его, о воспитании и своей необычной мечте, накануне своего дня рождения, он рассказал «АП».

«Горизонт никогда не конец, горизонт - только начало»

-   Барзу, насколько нам известно, вы работаете не в одном театре, то в Бишкеке, то в Алматы. Расскажите о ваших последних постановках.

- Когда долго работаешь в театре, ты чем-то напоминаешь пассажира скоростного поезда, для которого пейзаж за окном теряет статику, несколько размазывается, становясь чем-то единым: краски, детали, конкретика выравниваются  в одно целое. Только горизонт остаётся недвижим,  и путь остаётся непоколебимым. А всё что сопутствует путешествию – просто детали. Тут очень важно не сбиться с толку  и тщательно всматриваться во внутренний компас. Потому понятие "последние спектакли",  как мне кажется, несколько  расплывчато. Поскольку с годами ты понимаешь, что всегда рассказывал публике один и тот же загадочный сюжет про одного человека, рассматривая его жизнь из сотней точек обзора. И всякий раз казалось: вот ведь, всё теперь сказал, рассмотрел человека во все доступные мне микроскопы, нет в том человеке более тайн. И как только озвучивал эту мысль себе, так тут же появлялась новая деталь, которая обрушивала все предыдущие версии и теории в прах. И ничего не остаётся, как всё начинать сначала...

Режиссура своего рода - сизифов труд. Горизонт никогда не конец, горизонт - только начало. Потому мне сложно сказать, каким был мой последний спектакль, потому, что в моей профессии - "последний", он всегда первый и единственный. Тем не менее, цепочка "последних" выглядит так: "Счастливые нищие" Карло Гоцци, "Эти свободные бабочки" Леонарда Герша, "Носороги" (неоконченная) Эжена Ионеско. Сейчас работаем над великолепной пьесой турецкого автора Тундера Джюдженоглу "Лавина", в октябре начнём работу над пьесой Мольера "Мизантроп", в декабре ставим "Сказки дервишей", в середине января - "Пир во время чумы", где объединим Пушкина, Альбера Камю, Кафку и Оруэла. Есть ещё одна задумка, но об этом пока промолчу.

- Кто сегодня ваш зритель? Зачем к вам приходят на постановки?

- Я сейчас работаю в казахстанском театре «Жас-Сахна», который объединился с театром ВТ и выходит под этим названием. Мы новый театр, нам только девять месяцев. Молодая и пока неопытная команда довольно способных артистов. Нам пока сложно разглядеть пространство, в котором существуем турбулентно, но всё же за это время мы успели очаровать небольшое количество публики, которая и заполняет по вечерам наш очень уютный и милый театр.

- Были ли у вас случаи, когда работая в других странах, вы отказывались дальше ставить тот или иной спектакль? Как происходит выбор: администрация выбирает пьесу и приглашает вас его ставить, или вы сами выбираете что вам ставить?

- Конечно, бывали в моей практике случаи, когда приходилось останавливать  работу. На это были разные причины. Это всегда очень печальный опыт, невероятно болезненный. Это "аборт" почти состоявшегося плода... Эти травмы остаются навсегда. Поэтому стараюсь всегда сам выбирать произведения  для постановки, поскольку сам отвечаю за конечный результат. Только один раз мне предложили автора, а выбор произведения для постановки оставался за мной, и этим произведением был "Манкурт" Чингиза Айтматова.

Но это не принципиально. Если мои идеи совпадают с приглашающей стороной и если их предложения окажутся более весомыми, чем мои, я всегда с радостью приму их. Поскольку радость публики превыше всяких амбиций.

«Это конец не театра, а конец стране…»

- Во время вашего недавнего приезда в Душанбе, в столице сносили театр Маяковского, где вы проработали несколько лет. Что вы почувствовали? И почувствовали ли?

-  Нельзя было не посетить театр, в котором прожито так много времени и который дал мне так много... Я ходил туда, читал на стенах последнее "прощай" артистов, стоял там, где прежде была сцена, ходил по развалинам, которые прежде назывались гримёрками... И поймал себя на мысли, что... Знаете, когда решил пойти туда, я долго себя готовил, потому, что мне казалось, не выдержу и заплачу. И вахтёр театра, увидев меня, сказал: "Не ходите туда, на то, что увидите там смотреть невозможно, вы не выдержите".  То было ужасным зрелищем, но боли не было. Просто ничего не было в моей душе, как если бы, я знал или ожидал такого конца и заранее был готов к нему. Интуитивно,  задолго до сноса театра. Тревожило другое предчувствие, когда стоял посредине бывшего зрительного зала, среди пыли и разрухи и полной безнадёжности. Я понял, что то, что вижу, не является концом конкретного театра, а есть ясное предзнаменование того, чем закончит своё постыдное короткое шествие моя страна.

Это и было страшно: видеть в развалинах театра неизбежный и уже необратимый финал своей страны. Череду тревожных сигналов Рока увы, не слышат те, кому Небо приготовило печальный конец. Люди интуитивно слышат нарастающий тревожный гул, исходящий из глубин земной магмы, потому, наверное, спешно покидают аномальную и проклятую территорию. Просто, когда взирал на "Последний день Помпеи", вдруг мелькнула мысль: «Если оно так, как сейчас, и если они такие, какие есть, пусть будет Везувий. Как-никак,  Дарвин в чём-то прав».

- Какую последнюю таджикскую театральную постановку вы смотрели?

-  Я не часто бываю дома, а когда бываю, редко куда хожу, в том числе и в театр. Мне не стоит туда ходить, я знаю, что там меня ожидает. И не только меня. Нервы и силы надо беречь для более полезных дел.

- Что вас огорчает больше всего?

- Огорчает меня равнодушие. Также то, что мой народ не истребил в себе раба, т.е. каким «совком» он был, таким он и остался. Огорчает отсутствие стыда и совести в моём народе, безбашенность и полное истребление в себе таких важных качеств, как достоинство и честь. А когда все эти качества  народ теряет, его ждёт то, что случилось с театром Маяковского, то есть Везувий и Содом.

 - Ваша маленькая дочка Ханно прошла недавно кастинг и скоро снимется в рекламном ролике известной корейской компании. Вы хотите видеть в ней будущую актрису или это просто проверка способностей?

- Я верю, что с рождением человека, определяется его судьба и его будущее профессиональное предназначение. Потому мне не ведомо, что ждёт мою Ханно. Я желаю ей, как и всем моим детям и всем детям планеты -  мира и благополучия. А остальное приложится.

- Барзу, а чего бы вы хотели добиться от своих детей?

- Я хотел бы моим детям сказать вот что: «Каждый человек в своём рождении уникален и является эксклюзивным созданием Бога, который вложил в него океан качеств и достоинств и бесконечное количество дорог. Но оставил за человеком выбор. А для того, чтобы выбор твой оказался богоугодным, необходимо воспитать в себе прежде всего, Человека высокого, ибо чем бы ты не занимался в жизни, во всём будет отражаться твоя культура и воспитание, твой человеческий облик, твои нравственные и моральные устои, твоё мировоззрение и мировосприятие. Словом, всегда надо помнить, что за любое действие в мире этом следует неизбежный ответ в будущем.

- Барзу, знаю, что все ваши работы достойные, но какой из поставленных вами спектаклей, самый любимый?

- Каждый спектакль рождается в муках и глубоких сомнениях и тревог, они как и дети, разные: красивые и не очень, умные и недостаточно умные, мягкие и грубые, дерзкие и робкие, больные и здоровые, яркие и блеклые, но всегда мои, потому и дороги мне. Потому, что своим явлением в мир они меняли меня, открывая ещё одну дверь в неизвестность.

- Что пожелать вам в день вашего рождения? Мы спрашиваем о вашей заветной мечте.

- Я хочу достойно прожить свою жизнь в этом мире, но когда закроется занавес, желаю, чтоб Бог сам пришёл ко мне за кулисы, подарил огромный букет цветов, поздравил меня с окончанием сезона и пригласил на ужин в какой-нибудь ресторанчик в Раю, а после предложил бы мне остаться там навсегда…