Джурахон Маматов – один из немногих живущих в Таджикистане русскоязычных писателей. За его плечами — служба в советской авиации, работа в Международной организации по миграции (МОМ), командировки во многие горячие точки планеты.

Имея солидный жизненный багаж, уже в довольно зрелом возрасте Джурахон взялся за писательское перо. Глубокое осмысление происходящих в человеческом обществе событий и процессов он излагает через понятные сюжеты, простым и живым языком. Причем, именно русским, хотя родным языком считает таджикский. Но на русском думает и чувствует, признается писатель.

Джурахон Маматов — мастер малых прозаических жанров: рассказа, притчи, миниатюры. Несколько лет назад участвовал в конкурсе Международного фонда «Великий Странник — Молодым», проходившем на литературном портале Проза.ру, где его притча «Волк» заняла второе место. По словам самого Джурахона, к мировому признанию он не стремится, самопродвижением не занимается. Для него творчество — это свобода в осмыслении жизненных ситуаций, обстоятельств, норм человеческого поведения. Джурахон Маматов поделился с «Ферганой» воспоминаниями и размышлениями о своей жизни, творчестве и человеческих отношениях.

О задаче писателя

Долгое время к своей литературной деятельности я относился, как к хобби. Много времени занимала моя основная работа с беженцами в разных странах. Написав несколько десятков рассказов, я увидел, что они интересны читателям. Стал получать отзывы и комментарии, полные сопереживания героям. Я задумался, почувствовав некую ответственность перед своими читателями и сопричастность чему-то еще — неведомому для меня. Литературная деятельность стала меня увлекать своими бесконечными возможностями. Я открыл для себя, что писательство — это настоящая свобода. Свобода духа. То, что я всегда так мучительно искал в жизни.

У меня есть притча "Волк". Она рассказывает о гражданской войне в нашей стране. Эта война обнажила передо мной шокирующие свойства человеческой натуры. Наше общество может быть гораздо страшнее стаи хищных зверей. И одним из моих заключений было то, что в нравственном отношении человечество, возможно, ещё находится у истоков своего развития.

Фото из личного архива Джурахона Маматова

Цивилизация не стоит на месте, технический прогресс позволяет нам осваивать космос, создавать компьютерные технологии, облегчающие труд человека. Но при нынешнем все ускоряющемся темпе жизни выхолащиваются человеческая мораль и нравственность (в это понятие я включаю совесть, любовь, сострадание, великодушие, бескорыстие, искренность и многое другое). Они оказываются в загоне, и люди стыдятся проявления своих чувств. Мне кажется, что задача писателей в том и заключается, чтобы способствовать нравственному развитию человеческого общества, возрождать эти забытые чувства через произведения, которые должны волновать читателей, вызывать эмоции, слёзы печали или радости, чувство соучастия. Ведь только так развивается дух человека — в сопереживании, сострадании, сочувствии. Так что у писателей, «инженеров человеческих душ», в этом направлении много работы.

О детстве и юности

У меня, как и у всех детей советского периода, было счастливое детство. Я родился на юге Таджикистана в пограничном городке Пяндж. Это был замечательный городок с хорошими школами. Благодаря приграничному расположению он был многонациональным. Я учился в одной из самых лучших школ города — в 21-й средней школе имени Садриддина Айни, где были классы с русским, таджикским и узбекским языками обучения. Нам повезло — у нас были высокообразованные педагоги, которые давали крепкие знания по всем предметам.

С детства меня привлекала авиация, и я занимался в авиамодельном кружке при Доме пионеров (забытые в наше время слова). Кружком руководил отставной офицер-пограничник Александр Константинович Фёдоров, который научил нас любить небо, звезды, самолеты. Я перечитал все книги в школьной и городской библиотеке про авиацию, но при этом не был полным «ботаником» — играл в футбол, дрался, хулиганил. Нередко меня вызывали в кабинет к директору.

Успешно окончив школу, я поступил в Ачинское военное авиационно-техническое училище (АВАТУ), которое находилось в Красноярском крае, в Сибири. Военное училище полностью сформировало мой характер и образ жизни — аскетизм, упорядоченный быт, строгое расписание. В нашей казарме проживало 227 курсантов со всех краёв бывшего СССР.

Увлечение, ставшее профессией

После училища я служил лейтенантом в различных авиационных частях ВВС Туркестанского и Киевского военных округов, а также Южной группы войск в Венгрии. Моей специализацией было авиационное оборудование — электрическое, кислородное, приборное; системы автоматического управления и системы регистрации параметров полёта — те самые «чёрные ящики» (хотя в реальности они оранжевые, что облегчает их поиск в случае крушения).

Фото из личного архива Джурахона Маматова

У меня были хорошие перспективы, но я заинтересовался изучением иностранных языков. В 1985 году я подал документы на поступление в Военный институт иностранных языков в Москве. Многие абитуриенты являлись офицерами различных родов войск. Командование полка дало мне, как дисциплинированному и образцовому офицеру, согласие на поступление, однако из штаба дивизии поступил отказ с рекомендацией поступать в технический вуз на том основании, что я относился к инженерно-техническому составу. Я пытался переубедить руководство штаба, но все было напрасно. В 1989 году мне пришлось уволиться из армии, хотя в военной авиации меня ждала прекрасная карьера — я считался подающим большие надежды офицером. Однако я не жалею об этом, поскольку добился своего — в 1990 году поступил на факультет иностранных языков в Душанбинский государственный педагогический институт.

Это был новый интересный опыт — будучи военным офицером в звании старшего лейтенанта запаса снова сесть за парту вместе со вчерашними школьниками. Несмотря на то, что в стране уже начинался хаос, а в 1992 году разразилась гражданская война, учиться было интересно. Многие педагоги, в том числе преподаватели факультета иностранных языков, покинули Таджикистан, так что уже с 4-го курса я сам начал преподавать в родном вузе.

В 1995 году я с отличием окончил институт и начал работать переводчиком в Международной организации по миграции (МОМ), которая занималась транспортировкой вынужденных беженцев из Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) в Душанбе. Шла война, было много беженцев, которые в международной практике именуются внутренними перемещёнными лицами. В 1997-99 годах МОМ совместно с Управлением Верховного комиссара по делам беженцев при ООН возвращали таджикских беженцев на родину из разных стран, в том числе из Туркменистана, и я принимал участие в этой работе.

Любовь, встреченная по дороге

Свою жену я встретил в одном из таких конвоев с беженцами. Мы перевозили беженцев по разбитым горным дорогам того времени, соединяющим центр ГБАО — город Хорог — с Душанбе. Вдоль дорог валялись подбитые, обгорелые остатки танков и БТР. Ощущение опасности и страх людей передавались и нам, сотрудникам международных организаций. Несмотря на соглашение о прекращении огня, заключенные между правительством и оппозицией при посредничестве ООН, путь был полон опасностей. В тот раз мы были в пути более трёх суток. Сотрудники международных организаций и беженцы очень подружились, стали близки друг другу. Мы вместе подвергались опасностям, попадали под обстрелы, но, слава Всевышнему, никто не пострадал.

Фото из личного архива Джурахона Маматова

Мою Гульшод я встретил в одном из автобусов нашего транспортного конвоя. Как только я увидел ее, то сразу понял, что это — та самая девушка, которую я искал всегда. Но об этом я ей сказал не сразу — наши традиции не позволяют открыто выражать чувства. По приезде в Душанбе мы стали встречаться, хотя оба понимали, что шансов быть вместе у нас немного. По иронии судьбы мы принадлежали к разным лагерям: она была родом из ГБАО, а я — из Хатлонской области. Выходцы из этих регионов считались противоборствующими сторонами, и я был уверен, что ее родня никогда не даст согласия на наш союз. А мы хотели быть вместе вопреки и наперекор всему.

Шел 1995 год. Через некоторое время политическая ситуация ухудшилась. Конвои прекратились, поскольку бои между оппозицией и правительственными силами возобновились. У международных организаций не было возможности снова оказаться на Памире, и я еще долго не мог просить руки Гульшод у её родителей. Только через год мне удалось попасть на Памир, в Рушан, где я попросил ее родителей благословить нас. Им было трудно принять это, но они согласились, и до сих пор я мысленно благодарю их за понимание.

13 декабря 1996 года, когда в Хороге отмечали 60-летие принца Карима Хуссейна Ага Хана, духовного лидера мусульман-исмаилитов, мы совершили мусульманский обряд «никох» и сыграли свадьбу в полном соответствии с обрядами Горного Бадахшана. Вот так все совпало в нашей жизни. Мы живем душа в душу, у нас двое детей. И я благословляю тот конвой, что помог мне встретиться с моей судьбой.

О пользе путешествий

По роду деятельности в МОМ мне пришлось побывать во многих странах, где я занимался беженцами. Туркменистан, Иран, Македония, Косово, бывшие территории Югославии, Россия, Кыргызстан, Казахстан, Грузия, Азербайджан, Украина, Румыния, Мальта, Непал, Индия, Таиланд, Иордания, Турция, Афганистан — это лишь некоторые страны, с которыми я познакомился. Моя работа заключалась в оказании технической и логистической поддержки транзитным центрам и транспортным колоннам.

В 1999 году во время Косовского кризиса я был командирован в Македонию в город Скопье для работы с беженцами, большинство из которых являлись этническими албанцами из Косово. Встречались и сербы. На территории Македонии были организованы лагеря беженцев, откуда пострадавших отправляли в третьи страны для временного проживания, пока не утихнет конфликт. Позже мы возвращали их обратно. Моя работа заключалась в оказании помощи в транспортировке беженцев из лагеря до аэропорта и, по возвращении из аэропорта, до Косово. Это была страшная, жестокая и бессмысленная война, очень похожая на нашу, межтаджикскую.

Почти 8 лет я работал в Непале, где сделал для себя очень интересное открытие: у подавляющего большинства непальцев совершенно отсутствует враждебность. За годы работы в этой стране я не увидел ни одной драки или агрессивной словесной перепалки. У нас же регулярно сообщаются новости о поножовщинах и кровавых конфликтах. Почему в наших постсоветских странах столько агрессии? Для меня агрессия — это первый признак безграмотности, отсутствия культуры и уважения к другому человеку. Своё духовное величие нужно показывать добрыми поступками, вежливым отношением к собеседнику любой национальности и вероисповедания, а не кулаками и враждебностью. Может быть, наша агрессия и неприятие чужой культуры связаны еще и с тем, что мы замкнулись в своем национальном мирке и мало видели?

Побывав во многих странах, я убедился, что путешествия очень обогащают человека, учат его толерантности и уважению людей друг к другу. Есть в таджикском языке понятие «одами джахондида» — человек, повидавший мир. Наши предки хорошо знали о пользе путешествий и интереса в приобретении знаний в различных вероисповеданиях, культурах. Посещение других стран, общение с людьми другой культуры и иных взглядов на жизнь открывает глаза на мир, заставляет задуматься, что каждый из семи миллиардов людей планеты Земля имеет право на свой взгляд и своё понимание жизни. Главное, чтобы эти взгляды не были агрессивными и не вредили другому человеку.