На прошлой неделе при восхождении на пик Сомони (7495 метров) в Таджикистане погибли двое российских альпинистов – Михаил Волков и Наталья Цветова. На высоте 6800 метров группа из трех человек попала под лавину. Выжить удалось лишь одному – Павлу Цветову. Его товарищи остались в горах Памира навсегда. Поиски их тел были приостановлены.

Такие трагедии при покорении пика Сомони – самой высокой вершины постсоветского пространства – происходят практически каждый год. «Открытая Азия онлайн» вспомнила самые невероятные из них, о которых писали в газетных публикациях.

Пик Сомони, который до 1998 года назывался пиком Коммунизма, а до 1962 – пиком Сталина, считается самой высокой точкой на постсоветском пространстве. В мире он занимает 50 место, но покорение именно пика Сомони называют наиболее сложным. Вершина находится в горах таджикского Памира; чтобы сюда добраться, альпинисты пользуются вертолетом или идут пешком. У подножия скалы разбита поляна Москвина, с которой, собственно, и начинается покорение вершины. Здесь же расположен огромный валун, на котором прикреплены таблички с именами погибших и пропавших без вести и деревянный крест. В этом году список жертв кровожадной вершины увеличился еще на два имени. Поиски тел российских альпинистов, попавших при покорении пика Сомони 14 августа под лавину, были приостановлены. 

Такие трагедии горы Памира знали и раньше. Однако в надежде покорить эту невероятную вершину альпинисты приезжают сюда с 1933 года – после того, как она впервые поддалась советскому альпинисту Евгению Абалакову. Что заставляет умных, успешных, сильных людей рисковать своей жизнью, терпеть невыносимые условия высокогорья и платить за это большие деньги – никто толком никогда не объясняет. У таких людей с горами свои особые отношения.

«Невероятное восхождение Юрия Кассира»

Утром 27 августа 1959 года начальник экспедиции Иван Антонович нашел в пустой палатке, где жил завхоз отряда, московский инженер Юрий Кассин, записку: «Хочу немного поохотиться с фотоаппаратом. Уверяю вас, что буду крайне осторожным и вернусь здоровым и невредимым... Я должен, я обязан видеть Кирилла Константиновича и всех его друзей», - рассказывала в 1961 году «Комсомольская правда».

За два дня до этого, когда заслуженный мастер спорта Кирилл Кузьмин повел группу на пик Сталина, Юрий Кассин умолял взять и его. Но Кузьмин был неумолим. Высота 7495 метров способна сделать здорового мужчину слабым, как ребенок, и что, быть может, еще страшнее, безразличным, как глубокий старик, к опасностям, к холоду и к голоду. А Юрий Кассин – всего лишь турист. С альпинизмом он знакомился впервые.

Антонович несколько раз перечитал записку. Его охватила бессильная ярость: надо бежать за Кассиным, искать, спасать, ведь он пошел на верную гибель. Но кто побежит? В лагере остались только трое: он сам, повариха и радист. Идти самому? Еще одна бессмыслица!
- Всем, всем... - забило тревогу радио.

Не теряя времени, вышла на поиски группа альпинистов, уже возвращавшихся домой. Через три дня к ней присоединился отряд Кузьмина, вернувшийся после успешного покорения пика. Усталые, голодные (кто же знал, что придется так надолго задержаться?), они несколько дней прочесывали ледяные переулки и тупики, кричали, звали. Голоса ударялись о скалы и затихали в пропастях...

Два года молчали горы... Теперь, в августе 1961 года, на пик Сталина шли 14 человек.

- Далеко еще? - приставали к Валентину Божукову, который был здесь два года назад.

- Нет-нет. Скоро покажется.

Впереди встала ровная черная стена. Ее острый, в километр длиной гребень, слегка поднимаясь, вел к пику.

Трудно? Но путь не крут. Не будь семитысячной высоты и пропастей по обе стороны, тут прошел бы любой (любой, разумеется, альпинист). А сейчас каждый шаг – напряженное внимание и собранная в кулак воля.

Наконец гребень вывел на ровную и спокойную, как большая комната, площадку. Посредине холмиком лежит снег. Выше уже ничего нет. Ничего! Только небо. Это значит – вершина покорилась человеку.

Первым делом надо найти записку, которую оставляет здесь каждый альпинист, кто последним покорил пик. Она должна лежать в каменном туре. Те, кто был тут два года назад, рассказывали, что сложили из камней большой тур. Но где же он? Может быть, занесло снегом?

Раскидали снег, под ним – камни. Нет, они не уложены в аккуратную пирамидку, просто разбросаны, хотя и ясно: кто-то принес их сюда. Что ж, тур мог и развалиться за два года от жестоких ветров и бурь.

- Нашел! - воскликнул Евгений Тамм.

Товарищи плотным кольцом окружили командира. Тамм достал из мешочка плотный листок бумаги, исписанный неровным карандашом. Пробежал глазами первые строчки, недоуменно нахмурился:

- Что такое? О чем это?

Еще раз вслух прочел все сначала до конца: «Благодарю бога, детей своих и Кирилла Константиновича за то, что они дали мне силы закончить этот путь... Трое суток я ничего не ел и не пил... КАССИН. 5 сентября 1959 года».

- Кто-кто?

- Кассин...

- Он... - тихо выдохнул Божуков.

«Лавина и удача Сазонова»

"Мы вышли, нагруженные веревками и «железом» до предела", - записала рассказ альпинистов в 1998 году газета  "Воронежский курьер"
Поднялись на скалы ребра и начали переодеваться, чтобы продолжить движение по ребру. Вот в это время и раздался крик снизу. Мы прижались к скале и ждали падения льда ниже нас. Но прошла минута, а ничего не было, и Саша спросил, что ж это? Самые мрачные мысли пронзили меня, так как я понял, что обвалился лед на самом верху, и я ответил: «Наверное, наверху, держись...»

Натянул майку на рот (на нас ввиду теплой погоды были только майки и штормовки) и, вдохнув как можно глубже, еще сильнее вжался в скалу. Сильная ударная волна прижала нас ещё больше, а мельчайшая снежная пудра, обрушившаяся на нас, забивала все наши поры. Сколько это продолжалось, не знаю, но пришлось начать дышать, и снег, проникший через майку, начал забивать рот и душить. Страха не было, но было огромное желание выжить.

Наконец, все кончилось. Мы выплюнули снег и отряхнули громадные сугробы, в которых оказались. Все мельчайшие трещины были забиты снегом. Внизу, клубясь, удалялась белая туча. Я, повернувшись по направлению наблюдателей, крикнул им, чтобы они поняли, что у нас всё в порядке, но ответа не последовало. Тогда я крикнул ещё раз, и тревога уже охватила меня. Я посмотрел на то место, где были ребята возле красной высотной палатки, но ничего... только белое пространство. Саша сказал: «Надо бежать вниз», - и мы, бросив все, ринулись к тому месту, где должна была находиться палатка. Ниже её была широкая трещина, но... почти никаких трещин, все забито льдом со снегом, все самые широкие трещины, и громадные глыбы льда на поверхности ледника. 

Когда подошли ближе, то поняли, что каким-то чудом спасся Игорь Сазонов. Его ударной волной скинуло в трещину, и он, пролетев первые 40 метров, упал перед сужением трещины на снежную подушку. Он встал и пошёл по лабиринту трещин в направлении ледопада, надеясь там выйти на поверхность, что ему и удалось. Там он начал кричать, и подошедший Заев с ребятами вытащили его. После этого Сазонов отключился.
Сазонов сказал нам, что когда они крикнули нам, то ещё не представляли себе масштабов беды. Но когда лёд ударился о нижний ледопад, и поднялось облако, двинувшееся на них, то он спрятался за кочку, а Игорь Ваганов рванулся по направлению стены. Наверное, думал найти спасение на скалах, но пробежать за 20 секунд 200 метров можно только выдающемуся спортсмену и не на такой высоте. Три дня и три ночи мы зондировали в окрестности трещины, но старания наши были бесполезны. 

«Первый на вершине Евгений Абалаков»

О первом восхождении на знаменитый пик до сих пор ходят легенды.  Газета "Завтра"  собрала хронику восхождения.

В 1933 году 29-й отряд таджикско-памирской экспедиции Академии наук СССР двинулся в путь. Она занял четыре месяца и оказался крайне сложным, а для некоторых участников – трагическим. Умер от простуды носильщик, один из альпинистов упал и разбился насмерть, другой тяжело заболел, третий получил опасную травму. На полпути пришлось очень долго пережидать непогоду, заканчивались продукты. Горная стихия сопротивлялась, не желала покоряться. На альпинистов обрушивался жестокий ветер, они вязли в глубоком снегу, попадали под снежные обвалы. Благодаря мастерству и опыту Евгения Абалакова группа преодолела самые сложные отвесные участки на километровом восточном гребне пика. Дальше отказались от борьбы, не выдержав напряжения, еще три альпиниста. На десятый день решающего штурма горы группу опять накрыла буря. Палатки оказались глубоко под снегом. Евгений откопался сам, услышал из-под снега крики о помощи, откопал Горбунова и Готье.

Высокогорная буря улеглась. Высота 6900. В запасе продовольствия: одна плитка шоколада и банка рыбных консервов. Дальше не идет Готье, третий день страдающий страшными приступами желчной рвоты и разболевшимся сердцем.

Выше семи тысяч метров над уровнем моря поднялись только Горбунов и Абалаков. Сюда они вдвоем втащили двухпудовую автоматическую метеостанцию. Пошли дальше. Разреженный воздух не позволял двигаться. Академик Горбунов остановился, когда по вертикали до вершины пика оставалось не больше ста метров. Он лег на снег полностью обессиленный и признался Абалакову, что уже давно видит через солнцезащитные очки рядом с Абалаковым самого себя в обледенелом штормовом костюме. Переутомление и давление высоты вызвало галлюцинацию.

Похоже было, что пик Коммунизма не покорится и останется недостижимым. Тогда Абалаков двинулся вверх один. Двадцать шагов вперед, потом отдых полчаса, потом еще двадцать шагов. Так - пять часов упорной борьбы за гранью человеческих сил. Наконец – вершина!

Ураганный ветер чуть не сбросил его. Абалаков сел на колени, обняв руками ледяные камни и вцепившись в завоеванную с таким трудом высоту. Вокруг – фантастическая картина. Кряжи и хребты уходят во все стороны, рядом нависшее лиловое небо. Памир под ногами, далеко внизу долины, реки, застывшие потоки ледников. На вершине минус двадцать семь градусов. Любоваться некогда. Высота 7495 метров над уровнем океана. Банка с запиской о восхождении накрепко закрепляется в камнях. Водружается флаг Советского Союза.

Когда все сделано и можно спускаться, Абалаков встает, торжествуя, во весь рост. Солнце уже опустилось довольно низко, и на туманных восточных хребтах встает огромная тень пика Коммунизма, и на ней громадная тень человека, его покорившего. Тень Абалакова вполне может сейчас обнять хоть весь Памир. На тени не видно, что у человека вся борода и усы в сосульках…

Спуск — ничуть не менее сложен. На отметке 6900 проверил работу метеостанции, она оказалась неисправной. Пришлось разбирать и собирать. От этого пошла резь в глазах и частичная временная потеря зрения. У Горбунова оказались обморожены конечности. Абалаков растирал их три часа кряду, но это не помогло – врачи были вынуждены их ампутировать. Потом спуск вниз с двумя обессиленными, не способными двигаться товарищами. Тем не менее, полуослепший Абалаков дотащил до лагеря экспедиции обоих.