В центре последней картины Омара Хаммоша изображена пожилая женщина, в слезах обнимающая мужчину. На полотне присутствует еще один мужчина: он, стоя спиной к зрителю, наблюдает за ними. В руках у него автомат Калашникова, а сам он помещен в рамку ярко-красного цвета – символ крови. По словам Хаммоша, женщина скорбит о мире, который она оставляет своим детям.

Претерпеваемые Афганистаном страдания стали постоянной темой в творчестве Хаммоша.

«Я не могу выразить свои чувства, то, что я хочу донести до людей, при помощи поступков или слов. Я вынужден делать это через искусство, – говорит он. – Я хочу показать боль моей страны, афганцев, свою боль через искусство».

В этих страданиях он винит фанатиков, которые сейчас правят Афганистаном, тех, от кого он бежал.

32-летний Хаммош живет с семьей в Вахдате (городе, расположенном в получасе езды от столицы Таджикистана) с начала 2021 года.

Талибы, придерживающиеся собственной крайне консервативной интерпретации ислама, угрожали ему из-за его скульптур, которые якобы оскорбляют их веру.

Однажды в его дом в Кабуле ворвались вооруженные люди. Его там не оказалось. Они застрелили его отца. 

После убийства отца Хаммош с двумя братьями, двумя сестрами и матерью бежал на север – в Таджикистан. Его историю и истории многих афганцев рассказывает Еurasianet.org.

«Мы думали, что нам будет легко, поскольку мы говорим на [одном] языке. Но быть беженцем очень сложно, даже если ты владеешь языком».

В один из знойных дней в затянутом смогом Вахдате Хаммош устроил для корреспондента Eurasianet.org экскурсию по своему новому месту обитания. На каждом шагу они сталкиваются с его афганскими друзьями. Встречи сопровождаются теплыми объятиями и дружеским подтруниванием.

Он показывает места встреч: берег реки; футбольное поле, облюбованное несколькими командами, состоящими из афганских переселенцев; парк с портретом президента Таджикистана Эмомали Рахмона, который по вечерам заполняется афганцами; и несколько принадлежащих афганцам кафе, где в основном подают фисташковое, шафрановое и кардамоновое мороженое.

Он обращает внимание корреспондента на принадлежащие афганцам объекты: фруктовый ларек, супермаркет, маленькие магазинчики, магазины одежды.

Большая община поселилась в Вахдате еще до того, как Кабул пал под ударами талибов ровно год назад.

В конце 2010-х годов, когда у власти еще находилось поддерживаемое Западом правительство, действовавшие в Таджикистане законы были помягче.

 

Борьба с коррупцией

После захвата власти талибами Душанбе сначала заявил, что примет до 100 тысяч афганских беженцев.

Но в Таджикистане не хватает рабочих мест. Примерно половина мужчин трудоспособного возраста уезжают на заработки за границу. 

Пандемия COVID-19 и развязанная Россией война в Украине стали очередным испытанием для страны: и без того слабая экономика претерпевает очередной спад, который привел к еще большему подъему цен на основные товары.

Это может объяснить, почему властям не удалось выполнить своего обещания.

По данным Агентства ООН по делам беженцев (УВКБ ООН), к лету этого года в Таджикистане находились чуть более 8 500 афганских беженцев и соискателей убежища. Из них 5 700 человек прибыли после захвата власти талибами в августе прошлого года – чуть более 5 процентов от того количества, которое Душанбе обязался принять.

Но даже при этом Таджикистан остается единственной страной в Центральной Азии, принимающей афганцев.

Правила здесь строгие: беженцам не разрешается проживать в крупных городах, таких как Душанбе и Худжанд. Но они имеют право получать медицинскую помощь, работать и отправлять своих детей в школу.

Приобрести эти права нелегко. Чтобы получить статус беженца, афганцы должны сначала испытать на себе все прелести таджикской бюрократии. Несколько человек, говоривших на условиях анонимности, сообщили, что ответственные за выдачу документов сотрудники МВД требовали у них крупные взятки – цена варьировалась от 1000 до 3000 долларов.

УВКБ ООН признает, что слышало о подобных вымогательствах. Признавая, что «многие соискатели убежища и беженцы во всем мире боятся сообщать о случаях коррупции из-за возможных последствий для их статуса», гуманитарная организация сообщила Eurasianet.org, что «настоятельно призывает» беженцев сообщать о фактах коррупции на горячие линии правительства Таджикистана.

Афганцы, с которыми встречался корреспондент Eurasianet.org, не решались обращаться к властям. 

Таджикистан регулярно попадает в рейтинг самых коррумпированных стран мира. Так,  в прошлом году он занял 150 место из 180 возможных по версии Transparency International.

 

В поисках спонсорской поддержки

Найти в Вахдате афганца, который хотел бы остаться здесь, сложно, чтобы не сказать невозможно.

Но чтобы их приняла какая-нибудь третья страна на Западе, беженцу нужен спонсор.

Один афганец, проживший в Вахдате несколько лет, задается вопросом, нашелся бы для него спонсор, останься он в стране до прихода к власти талибов. К тому времени он уже жил в Таджикистане. Ему кажется, что он упустил свой шанс.

«Как беженец ты начинаешь все с нуля. В Афганистане я был хорошо известен. Здесь мне приходится начинать все сначала», – говорит мужчина, который попросил не называть его имени, опасаясь, что любая жалоба может навредить его статусу в Таджикистане.

Некоторое время Хаммош держал галерею в Вахдате.

Он преподавал афганским беженцам искусство: рисунок, живопись, музыку.

«Через искусство мы можем научить будущее поколение тому, что война – это плохо, что они должны получать образование и не брать в руки оружие. Есть фундаментальные понятия, которые, боюсь, будут чужды новому поколению при новой власти [«Талибане»]: что образование – это путь к развитию страны и что нет разницы между мужчиной и женщиной».

Хаммош  был вынужден закрыть галерею из-за отсутствия средств.

Когда он входит в почти пустое здание, к нему подбегают две молодые девушки. Это его бывшие ученицы, которые спрашивают, когда вновь откроется галерея и возобновятся занятия.

Они показывают ему свои недавние рисунки на телефоне. «Молодцы, продолжайте работать дальше!» – говорит он, не зная, что им ответить.

В соседнем здании афганка по имени Рабия Пайман открыла ателье по пошиву одежды.

«Я была вынуждена открыть свое дело, чтобы обеспечить хоть какой-то доход, потому что здесь нет работы», – говорит она.

Несколько владеющих прилавками на рынке афганцев продают товары со своей родины, например, шафран из Герата. Одна из покупательниц – 23-летняя Сабайи, которая живет в Вахдате уже три года.

Хаммош осознает, что, возможно, он здесь надолго.

«В Афганистане я жил той жизнью, о которой мечтал. Я построил ее сам и был счастлив, но внезапно все рухнуло, – говорит он. – Афганцы сейчас находятся в подвешенном состоянии. Просто надеются и мечтают. Но будущее трудно предугадать. По этой причине я не знаю, на что надеяться».