Турецкий фактор в региональной политике Центральной Азии (и пограничного региона Европы и Азии вообще) – явление, заставившее говорить о себе в начале 1990-х годов. Распад СССР вызвал существенные изменения в глобальной и региональной геополитике. С учетом произошедших в 90-х годах прошлого века геополитических трансформаций Анкара реанимировала планы реализации внешнеполитической доктрины пантюркизма.

Амбиции распространяются на важнейшие регионы Евразии: Балканы, район Черного и Эгейского морей, Восточное Средиземноморье, Ближний и Средний Восток, Кавказ, Крым, Поволжье, часть Урала, юг Сибири, Центральную Азию и Синьцзян. Сейчас, впрочем, турецкие амбиции 1990-х уже не видятся столь оправданными. Тем не менее, фактор этот никуда не исчез, данное направление в турецкой внешней политике не закрыто, и относиться к нему следует серьезно.

Исходной предпосылкой к проведению подобной политики стало предположение турецкого руководства, что с распадом Советского Союза и ослаблением России появился уникальный шанс вернуть в новых формах свое политическое, экономическое, культурное и военное влияние в пределах бывшей Османской империи, реализовать стратегические цели пантюркизма и создать межтюркское национально-государственное объединение «Туран» под эгидой Анкары. Неслучайно турецкие лидеры любят говорить о том, что «XXI век станет золотым веком турок».

В мире насчитывается шесть суверенных государств (Турция, Азербайджан, Казахстан, Кыргызстан, Туркменистан, Узбекистан), где тюркские этносы являются носителями государственности, восемь национальных республик и автономий в составе России (Башкортостан, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Саха-Якутия, Татарстан, Чувашия), Украины (Крым) и Китая (Синьцзян-Уйгурский автономный район), а также одна непризнанная Турецкая республика Северный Кипр. Близкие по происхождению к тюркам представители алтайской языковой семьи имеют одно суверенное государство (Монголия), четыре автономии в России (Алтай, Бурятия, Тыва, Хакасия) и одну в Китае (автономный район Внутренняя Монголия). «Локомотивная», то есть претендующая на доминирующее положение в рамках тюркского культурно-исторического типа, нация - турки Турции - составляет около 35 миллионов человек.

Политика Турции направлена на создание институциональных основ глобальной тюркской интеграции, формирование турецкого экономического и общекультурного пространства, способного обеспечить новый рывок турецкой экономики, а также стать базой для геополитического удара по Греции, России, Ирану и Китаю. К подобным инициативам Турции можно отнести идеи создания региональных микроблоков типа «Кавказский дом», «Исламская конфедерация Кавказа», «Исламская Чечено-Дагестанская конфедерация», «Кавказский общеевразийский рьнок»; региональный экономический союз Грузии – Украины – Азербайджана – Молдовы (ГУАМ); Черноморское экономическое сотрудничество (ЧЭС); Центральноазиатский союз (ПАС) республик Средней Азии и Казахстана.

Фактор США

Турция ощущает мощную поддержку со стороны стратегического союзника США. Турецкие аналитики небезосновательно полагают, что все круги евразийской региональной и континентальной безопасности (включающие в себя Юго-Восточную Европу, Балканы, Черное, Адриатическое и Эгейское моря, Восточное Средиземноморье, Ближний и Средний Восток, Малую Азию, Кавказ и Центральную Азию) накладываются и пересекаются именно в том месте, где расположена Турция.

Противостояние «Запад-Восток» в ближайшей перспективе, видимо, будет иметь тенденцию к обострению на Балканах, Ближнем Востоке и Кавказе - с учетом программы продвижения НАТО на Восток, большой нефтяной игры вокруг Каспия, коммуникационной войны за контроль над постсоциалистическим и постсоветским пространствами и изменения геостратегии в южных регионах бывшего СССР и Восточной Европы.

Транскаспийский энергетический проект, восстановление Великого шелкового пути или программа Евразийского транспортного коридора Европа – Кавказ – Азия (TRASECA), план региональной федерации под названием «Кавказский дом», «Кавказский общеевразийский рынок», военно-политическое сотрудничество блока НАТО с субъектами Закавказья (особенно с Азербайджаном и Грузией) - все это представляет собой ключевую суть современной американской, натовской и пантюркистской геополитики.

Для контроля за развитием политических процессов на Кавказе и в Центральной Азии, оценки энергетических ресурсов Каспийского моря в ЦРУ создано специальное оперативное подразделение. Формирование будущего Кавказского региона составляет одну из основных задач внешнеполитических ведомств США. Эксперты ЦРУ считают Каспийское море «вторым Персидским заливом». Вашингтон озабочен не столько маршрутом транспортировки нефти и газа с берегов Каспия, сколько идеей стратегических коммуникаций региона, оттеснением в каспийских проектах России и Ирана, ослаблением их роли на Балканах, Ближнем и Среднем Востоке, Кавказе и в Центральной Азии. Неслучайно член Палаты Представителей Конгресса США Ливингстон отмечает, что если запасы каспийской нефти и газа из Азербайджана, Казахстана и Туркменистана «потекут на запад через Азербайджан... Грузию в Турцию, то совершенно ясно, что выиграют США, могут выиграть индустриально развитые страны Запада. Если же эти запасы потекут только на север к России, или на восток к Китаю, или на юг в Иран, то индустриальные страны Запада не выиграют, а выиграют, возможно, другие, те, кто не разделяет цивилизованные цели, которых придерживаются Соединенные Штаты».

Становится ясно, почему Вашингтон выступает за европейскую (читай американскую) ориентацию Анкары, ведь сами США, как мировой лидер, устремляет свои взоры на Восток, пытаются основательно внедриться в Евразии. И в этом деле США необходим такой союзник, как Турция, поскольку геополитическая стратегия прозападной Анкары - это пантюркизм, Балканы и Восток, большая часть Евразии.

Балканскую войну и пантюркистские амбиции Турции в Евразии Вашингтон пытается также использовать как некий противовес объединенной и сильной Европе, как попытку сохранить и укрепить НАТО в качестве не просто сильного военно-политического блока, но и единственной реформированной структуры международной безопасности, призванной обеспечить США возможность оказывать политическое и военное влияние на Европу. Балканы стали своеобразным полигоном обкатки международных политических акций для решения проблем, аналогичных тем, которые существуют как в России, так и в СНГ. Опыт инициации развала СРЮ политические круги США и Турции могут использовать в так называемом урегулировании конфликтных ситуаций на постсоветском пространстве (Карабах, Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье, Таджикистан, Крым), включая непосредственно территорию самой Российской Федерации (Чечня, Ингушетия, Северная Осетия, Дагестан, Карачаево-Черкесия, Поволжье).

«Брат» не получится?

Впрочем, современная Турция вряд ли имеет шансы на роль старшего брата в «тюркском мире». Во-первых, распад СССР и суверенизация бывших южных советских республик лишили ее роли форпоста Запада против «советской экспансии». Во-вторых, Анкара не обладает достаточными финансовыми и экономическими возможностями для завоевания рынков сбыта и источников сырья на постсоветском пространстве.

Сторонники неоевразийства сегодня навязывают идеи «православно-мусульманского двуединства» или даже некоего «славяно-тюркского суперэтноса». При этом «суперэтнос» в турецком понимании означает постепенное отуречивание и исламизацию русских. Сущность неоевразийства сводится к следующему: первое, Турция и пантюркизм не опасны для России; второе, Турция не имеет намерений образовать империю Турана, третье, тюрко-мусульманские народы России составляют основу российского государства и способны навести мосты между Россией и Турцией, русский суперэтнос лишен национальной самоидентификации, является наследием тысячелетней традиции объединения и этнического структурирования древнего тюркского суперэтноса, российское государство в результате монголо-татарского нашествия отошло от византийского наследия.

Современную экономическую ситуацию в России Анкара расценивает с позиций краткосрочных и долгосрочных интересов. В краткосрочном плане Анкара заинтересована в том, чтобы путем оказания определенной экономической помощи России, выражающейся в приобретении недвижимости, акций заведомо рентабельных предприятий, предоставлении кредитов торгующим с Турцией компаниям и фирмам, добиться от Москвы ощутимых уступок в региональной политике, прежде всего, относительно присутствия в Крыму, Закавказье и Центральной Азии, а также относительно каспийских и транскоммуникационных геоэкономических проектов.

В долгосрочном плане Турция, скорее всего, рассматривает Россию с позиций экономически развитых стран - как источник сырья (особенно энергоресурсов) и рынок сбыта для своей продукции. При этом Турция хотела бы добиться определенных политических договоренностей, обеспечивающих ей наиболее благоприятный режим в России и на всем постсоветском пространстве.

Часть программы по сближению с государствами ЦА уже выполнена. Их разноскоростная и разнообразная интеграция с ней объясняется многими геополитическими культурно-традиционными и социально-экономическими факторами и может быть определена следующим образом:

Азербайджан. Баку подспудно ощущает угрозу с севера своим интересам в сфере энергетической политики. Россия хочет построить отношения со странами СНГ на условиях свободного рынка, где инструментом воздействия являются цены на российские и центральноазиатские углеводороды. Опора на юге в лице Турции уже имеется. Поэтому Баку не против интеграции в южном направлении.

Казахстан. Конечно, в рамках многовекторной политики казахстанского руководства сближение с Турцией процесс вполне ожидаемый. Но Астана находится в более двусмысленном положении, чем Баку. Внутри страны имеется многочисленное русскоязычное население, не питающее иллюзий по поводу «тюркского единства». При этом эта часть русскоязычного конгломерата на сегодняшний день весьма организована. Поэтому Астане приходится действовать с оглядкой «на тылы».

Туркменистан. Избрал скорее проиранскую, нежели протурецкую ориентацию с учетом территориальной близости Ирана, зависимости от иранских транспортных коммуникаций, динамики роста его экономики, отсутствия претензий Тегерана на туркменскую территорию и спорных вопросов с тюркоязычным Азербайджаном по разделу шельфа Каспийского моря.

Узбекистан. Стремился и будет стремиться к статусу региональной державы. Именно поэтому его участие в пантюркистском проекте едва ли перспективно, поскольку самостоятельной роли для Узбекистана в нем нет. И в этом смысле Узбекистан в настоящее время (несмотря на определенные надежды, связываемые Турцией с Узбекистаном в начале 1990-х) вполне можно рассматривать, как важный элемент в противодействии турецким планам.

При этом все без исключения центральноазиатские страны понимают прописную истину: сближение с Анкарой есть, по сути, сближение с США. Разнородный конгломерат, именуемый «тюркским содружеством» довольно противоречив. Если Астана стремится несколько смягчить китайско-российское влияние путем сближения с Турцией, то Ташкент всячески избегает любых, даже опосредствованных контактов с США. Туркменистан до последнего времени откровенно принижал роль «тюркского братства» (хотя позиции турецкого бизнеса – особенно строительного – в Туркмении весьма надежны, это могло быть связано и с личными амбициями и убеждениями Туркменбаши, видимо действительно уверившего себя в ведущей роли туркмен в мировой истории).

Нынешнее усиление России вызывает обеспокоенность Анкары. Возрождение роли России на международной арене - главное условие организации эффективного противодействия пантюркизму.

Разумеется, преувеличивать роль современного пантюркизма не стоит. Ресурсов Турции – даже с учетом поддержки США – пока недостаточно для ведения столь масштабных игр. Это казалось возможным лишь в начале 1990-х, когда положение стран Центральной Азии после краха СССР было крайне тяжелым и привлечь их правителей на свою сторону можно было обещанием весьма скромных кредитов и инвестиций. Сейчас положение изменилось. Что, впрочем, не отменяет необходимости противостоять той активности Турции в регионе, которая представляется России нежелательной. Собственно, пока сам рост активности России в регионе сам по себе является вполне достаточной мерой для такого противодействия: Россия способна оказать региону гораздо больше внешнеполитических и экономических услуг, чем Турция. Впрочем, скепсис большей части азиатских государств, относительно пантюркистских идей, скорее всего, является главным залогом того, что в ближайшие годы это едва ли станет важным элементом внешнеполитических игр, ведущихся в регионе.