Народные танцы зародились еще в глубокой древности. Тогда это были ритуальные пляски жрецов и шаманов. Постепенно их мистическое значение сошло на нет, и они стали праздничным развлечением. Многие народы часто изображают в своих танцах животных. Один из таких – танец лошадки.

Таджикский вариант «Аспакбози», очень похожий на индийский, возник, скорее всего, на национальной основе. Широко известно значение лошади в культуре персоязычных народов, в частности – таджиков и их предков. Древняя традиция предписывала коню святость, наделяя его чудесными свойствами и несомненными знаками божественного происхождения. 

На Памире в каждой местности танцевали по-своему. Этот живой, очень энергичный, динамичный танец отличался зрелым воображением, богатством выдумки, фантазии, дышал веселым юмором, неиссякаемой жизнерадостностью.

Труппа состояла из двух человек: танцора и дойриста, выступавшего одновременно в роли «саиса» («конюха»). В настоящее время танец лошадки часто исполняет один человек. В таком номере обычно раздельные танцы всадника и лошадки образуют гармоническое единство.

В Бадахшане танец лошадки, называемый «Ворджак-бози», переходил из поколения в поколение и породил много превосходных исполнителей по всему Западному Памиру.

Исполнители танца лошадки выступали на торжествах по случаю свадьбы, обрезания и на празднике Нового года – Навруз. Самое интересное было то, что праздник Навруз начинался именно с выхода танцора и многочисленных дойристов – женщин, которые сильно и ритмично ударяли по бубнам. Танцор, отражая напор зрителей, нередко шутливо прыгал через костёр.

На Памире и сейчас без театрилизованного танца лошадки не обходится ни один из праздников, ни один концерт.

Давудшах Сулейманшах

 

Дядя Бодур и его лошадка

Ещё студентом, я услышал трогательную историю из уст прабабушки по материнской линии - Гулазор Джонмамадовой, жительницы кишлака Нишусп Шугнанского района. В один из вечеров вместе со своими двоюродными братьями мы смотрели концерт юных мастеров Бадахшана, которых почему-то называли «Гулхои худруй» («Цветы – самосевы»).

Не дождавшись окончания танца лошадки в исполнении молодого танцора, бабушка Гулазор с грустью сказала:

«Ни один танцор так красиво и виртуозно не танцует этот танец, как в свое время танцевал его мой родной и рано ушедший из жизни, брат Бодур». 

Мне было известно, что дядя Бодур был очень красивым и статным мужчиной, и что от неизвестной болезни он умер совсем молодым. То, что дядя Бодур был еще и танцором, стало новостью для меня. Вскоре закончилась концертная программа.

Увидев мой любопытный взгляд, бабушка Гулазор начала свой рассказ с событий прошлого века:

- В нашем роду никто танцами не занимался. Отец Джонмамад и дядя Элчибек считались самыми авторитетными и зажиточными в кишлаке Шичозг. Бодур был старшим в семье, да ещё и талантливым. Он прекрасно играл на флейте, сетаре. 

В апреле 1950 года небольшая областная комиссия из числа работников культуры приехала в наше село. После демобилизации из рядов советской армии Бодур вернулся в родной кишлак. Работал он бригадиром в колхозе «Правда».

По словам колхозников, внешний вид брата поразил членов комиссии. Бодур был светлокожим, высокого роста с густыми кудрями и большими карими глазами. Он сразу был принят в состав художественной самодеятельности Шугнанского района. 

В те времена народ очень любил искусство. Ежегодно, в конце осени, когда полевые работы были завершены, брат вместе с другими солистами и танцорами области гастролировал по районам республики.

Самый сложный танец – это «Танец с саблями», но в исполнении юного Бодура он был самым неординарным и красивым. Мои родители не одобряли выбор сына, но Бодур, не обращая внимания на недовольство родных, любил свое ремесло. 

Свою лошадку брат мастерил сам. Голову и шею вытачивал из куска абрикосового дерева. В отверстия для глаз вставлял два стеклышка. Ноздри и рот красил красной краской, и с обеих сторон рта укреплял два кольца, к которым привязывалась кожаная уздечка, украшенная серебром. На лоб нацеплял подвеску, на голову повязывал красный лоскут, а сверху вешал длинную гриву из конского волоса. На лбу лошадки брата было белое пятно. Уши делались из кожи. Голова лошадки и ее шея, сделанная из палки, обычно окрашивались в коричневый цвет. Одним словом, брат изо всех сил старался точно воспроизвести лошадиную голову. 

Шею лошадки покрывал красной тканью, из-под которой торчали два больших колокольчика. На конце палки находилось отверстие, через которое продевалась крепкая веревка – «чилбур».

Надев костюм для танца, брат держал головную часть перед собой и связывал концы веревки за спиной. Затем деревянную конструкцию приставлял к бедру, направляя свободную ее часть за спину и прочно привязывая веревкой. К ней был прикреплен хвост и ещё один большой колокольчик.  

Перед началом танца Бодур вставал между досками, которые покрывались попоной.  Это были два больших цветастых шерстяных платка, сложенных треугольником так, чтобы они доставали до земли. Они придавали лошадке декоративный вид. Одним платком брат покрывал переднюю часть лошадки, другим – заднюю. Один край шерстяного платка обычно танцор выпускал между ушами на лоб лошадки. На голову лошадки надевалось уздечка, которая завязывалась узелком на голове, свободный конец которой брался в руки.   

 

Падающий всадник и провинившаяся лошадка

1 мая 1960 года в Хороге проходил большой праздник. Жители области отмечали День международной солидарности трудящихся. Мне тогда было 38 лет. Мои девочки Лалазор и Джонафруз безмерно радовались, когда мы с мужем готовились к поездке в город. В тот день они увидели настоящий праздник. 

В центре городского стадиона была сооружена большая сцена из неструганных досок. Артисты поочередно выступали перед ликующей публикой. Девочки мои с нетерпением ждали выступления дяди Бодура. И вот, наконец, ведущий объявил, что на сцене будет выступать танцор – виртуоз Джонмамадов Бодур. Заиграла музыка, народ стоя начал рукоплескать и аплодировать. 

Вышел красавец Бодур и начал изображать всадника, виртуозно гарцующего на своей игривой лошадке. В руке у него нагайка. По традиции он начал танец, не спеша, медленно, двигаясь вперед мелкими шажками, плотно сдвинув ноги, ритмично притоптывая правой ногой.

Лошадка поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, как бы изучая людей. Двигаясь вперед, она словно чувствовала, что толпа не даст ей дороги, попятилась, снова пошла вперед и снова попятилась. Затем левая нога всадника усиленно отбивает ритм, правая, слегка приподнятая и поставленная на кончик большого пальца, движется, не отрываясь от земли, чуть отставая от левой. 

Когда Бодур бил лошадку нагайкой, она начинала двигаться быстрей. Освобождая руку от нагайки, брат Бодур сгибал ее в локте, поднимал вверх и чётко, с силой вращал кистью. Потом, выпрямляя в стороны то одну, то другую руки, делал танцевальный круг – «чарх» в обоих направлениях. Во время чарха лошадка слегка наклонялась вперед, руки брата на время опустились вниз, и в повороте он совершил резкое ударное движение. Постепенно темп танец ускорялся, лошадка прыгала, лягала некоторых зрителей, и освобождая дорогу должна была уйти за кулисы. 

Тут случилось что-то непредвиденное. Вдруг лошадка с грохотом упала на бок. Нам, зрителям показалось, что получив травму, Бодур больше не встанет с места. И тут, бледный от неожиданного казуса, Бодур повернулся к публике и с возгласом «чу!» со всех сил начал бить лошадку нагайкой. Сзади меня люди охали, шептались между собой. Одна старенькая бабуля громко кричала: «Сглазили красавца. Бедный танцор!»

Не обращая внимания на происходящее и ударив в шестой раз нагайкой лошадку, всадник резко встал. Выпрямившись на весь рост, Бодур улыбнулся и, сделав ещё один круг, скрылся за кулисами.

Через час Бодур ел праздничную халису вместе с нами. Из рассказа брата мы узнали, что споткнувшись о неструганные доски, он подвернул ногу. Невзирая на боль, Бодур нашел в себе силы и продолжил танцевать, а провинившаяся лошадка молча терпела удары. Похвалив Бодура за изобретательность, хореограф областного театра внес еще одно новшество в танец лошадки.

С того момента в финале всадник и озорная лошадка мягко падали, затем сделав танцевальный круг, танцор с улыбкой уходил со сцены.