Сегодня, 10 октября, исполнилось бы 79 лет таджикскому советскому актёру театра и кино Махмуджону Вахидову. Его жизнь трагически оборвалась в 38 лет. Не только Таджикистан, мир потерял уникального актера, режиссера, ведущего, чей необычный голос и прекрасная игра покорили сердца миллионов людей.

Имя Махмуджона Вахидова записано в книгу истории таджикского театра и кино. В честь него назван Государственный молодёжный театр Таджикистана, его фильмы вошли в золотой фонд таджикской кинематографии, его образы, созданные на экране и на сцене, наполняются день ото дня особым смыслом, а уникальный, звучный голос «таджикского Левитана» надолго останется в наших сердцах.

 

Символ поэтического театра

На больших мировых и республиканских сценах он выступал всего два десятилетия - с 1961 года и, будучи выпускником знаменитого российского вуза - ГИТИСа (московский Государственный институт театрального искусства), исполнял сложнейшие роли в спектаклях мировой и русской классики.

Выступал он и практически во всех новых премьерах национальной драматургии и своим редчайшим талантом привлекал в театр тысячи новых поклонников. 

Махмуджон свободно читал монологи Гамлета на русском и таджикском языках, читал газели Хафиза и Саади, стихи Пушкина и Есенина, да не просто читал, а исполнял их с редким чувством одухотворенности, передавая слушателю огромную и многоцветную палитру эмоционального мира знаменитых поэтов.

Ему аплодировали в Канаде и в Иране, Москве и Ташкенте, Минске и Бишкеке. За несколько мгновений тогдашней истории Махмуджон стал символом поэтического театра, ибо своим проникновенным голосом и редким актерским мастерством он заново открыл сокровенные значения поэзии Хайяма, Хафиза, Пушкина и Турсун-заде.

Еще в период обучения в Москве молодой Махмуджон привлек пристальное внимание выдающихся мастеров советского театра – Ольги Пыжовой и Бориса Бибикова тем, что свободно, практически без акцента говорил по-русски, знал наизусть большое количество стихотворений мировой классики, одним словом - подавал огромные надежды.

Сегодня мало кто помнит, что его, молодого чтеца из самодеятельной группы участников Декады культуры и искусства Таджикистана, приняли в ГИТИС сразу на третий курс. Наверное, уже тогда будущий мастер таджикской сцены готовился создать совершенно новый и уникальной для таджикского современного искусства жанр - театр одного актера.

Уже в годы учебы Махмуджон искал своих кумиров среди выдающихся актеров Москвы, и, что же вы думаете, он сразу же выбрал знаменитого  Иннокентия Смоктуновского, с которым впоследствии они создали целый ряд редчайших исполнений стихов Хафиза и Саади на русском языке.

 

Рядовой актер

 

В Душанбе он вернулся крепким и очень знающим специалистом актерского дела. С первых же дней самостоятельного творческого пути он искал неординарные способы самовыражения через сцену, искал подлинные источники духовности.

И, как правило, находил их в многочисленных бейтах незабвенных классиков восточной поэзии. Понятно, что в этом порыве сказывался его яркий индивидуализм, стремление выразиться по отношению ко всему тому, что творилось вокруг.

Воспитанник знаменитого московского вуза, свою творческую деятельность Махмуджон начал скромно, в качестве рядового актера драмы в Академическом театре имени Абулкосима Лахути в Душанбе.

Махмуджон Вахидов с удовольствием исполнял роли в спектаклях по русской классике, одновременно, по всеобщему признанию критики, обязательно и каким-то неуловимым образом вносил в поведение своих персонажей нечто родное, таджикское. Несколько лет он выступал в роли Незнамова из пьесы Островского «Без вины виноватые», и театральная публика таджикской столицы, а также Москвы и Санкт-Петербурга единодушно отмечала, что Вахидов в этом спектакле открыл неповторимого и нового Незнамова.

Да, редкое природное дарование, острое ощущение тончайших нюансов современной ему жизни позволили ему стать своеобразным бунтарем свободного духа, выразить через слово и музыку потайные стремления общества, объявить войну отдельным проявлениям мерзости и подхалимства.

 

Он был строгим 

Махмуджон Вахидов был чрезвычайно грамотным, предельно прямым человеком и, возможно, из-за этого наживал себе и врагов. 

В одно время его выбрали в качестве эксперта по вновь созданным произведениям драматургии в Таджикистане, и он - великий актер и режиссер, прочитав целый ряд пьес, все их откровенно браковал.

Современники и сослуживцы рассказывают, что Махмуджон не обращал никакого внимания на закулисные игры против него, он всегда любил большую и открытую сцену и полный зал понимающих зрителей.

Он часто был недоволен слабой режиссурой в театре.

«Однажды пришел брат и сказал, что твой Махмуд делает революцию в Минкультуре. Оказывается, его включили в состав комиссии, которая должна была давать разрешение на драматургические произведения, а Махмуд сразу стал браковать слабые драмы, наживая себе врагов», - из воспоминаний супруги Вахидова -

Он сильно переживал, ведь считал театр своим вторым домом. Поэтому и создал свой «театр одного актера», в котором был сам себе режиссером и актером.

 

Театр одного актера

В историю современного таджикского театра Махмуджон вошел не только как уникальный актер театра и кино, но и как первый создатель нового жанра - театра одного актера. Когда ему не удалось добиться, чтобы родной театр ставил «Гамлета» Шекспира, он подготовил сценический вариант знаменитого монолога из этого произведения, а впоследствии исполнял на многих сценах мира.

Всем известно, что во второй половине 20-го века на всем пространстве русскоязычного мира стали очень популярными знаменитые рубаи Хайяма, конечно же, благодаря целому ряду весьма удачных переводов.

Махмуджон Вахидов, опираясь на этот благоприятный эстетический фон, решил создать моноспектакли исключительно на тексты этих рубаи.

Что характерно, в одном и том же спектакле он читал Хайяма на таджикском и русском языках, и зрители практически всего Советского Союза, возможно впервые, получили возможность одновременно слушать чеканные, гармоничные ритмы таджикского оригинала и их русский перевод.

Многие критики отмечали тогда, что Махмуджон не только создавал из каждого рубаи целый мир переживаний и эмоциональных красок, но и, что не менее важно, через особый сценический подтекст - голосом и уникальными интонациями подчеркивал связь этих стихов с современными реалиями.

Кстати, при этом он не надевал (как это принято до сих пор) средневековый халат и чалму, наоборот, на сцену Махмуджон выходил в строгом современном черном костюме, как бы отражая связь времен, связь между веками.

Эти спектакли он обозначил редким названием – «Наедине с собой», и, возможно, только в наше время, начало бурного 21-го века, мы начинаем понимать смысл такого подхода великого актера. Махмуджон со сцены заставлял каждого зрителя «уйти в себя», оценить свои жизненные позиции.

 

 

Кинокарьера

Махмуджон Вахидов создал целую серию актерских, и очень удачных, работ и в кино. Он снялся в 12 картинах.

В одних фильмах он играл простого таджикского паренька - образца 60-х годов, в других (как, например, в "Сказании о Рустаме" Бориса Кимягарова), мистического дива Тулада, который играючи, насмешливо бродит рядом с богатырем Рустамом, давая ему понять, что его мощь и преданность ничего не стоят перед алчностью и предательством окружающих.

Кстати, что этот образ был включен в канву фильма самими создателями кино, ибо у Фирдоуси он просто отсутствует.

Одной из вершин кинематографического творчества Махмуджона Вахидова является исполнение им роли выдающегося просветителя конца 19-го века Ахмади Дониша в фильме А.Рахимова «Звезда в ночи».

Удивительно, но каждому зрителю, который помнит Махмуджона в этой роли, кажется, что актер сыграл здесь самого себя. На экране мы помним удивительно умные глаза актера, его страстную речь перед эмиром Бухары после возвращения из Петербурга, помним, как Ахмад Дониш буквально требует от бухарского правителя, который погряз в средневековой рутине, открыть глаза пошире и поучиться у передовых обществ правилам государственного строительства.

Впрочем, таким был и сам Махмуджон Вахидов, ибо по возвращении из Москвы он также ставил глобальные вопросы по реконструкции таджикского театра, он требовал, чтобы  современный театр стал не местом простого развлечения («тамошо»), а интеллектуальным центром воспитания, местом получения образования.

По всей вероятности, именно по этой причине М.Вахидов вновь возвращается к образу Ахмада Дониша и в середине 70-х годов начинает работать в качестве режиссера-постановщика в спектакле по пьесе С.Улуг-заде «Алломаи Адхам» («Ученый Адхам»). Ему самому предстояло еще раз исполнить роль Дониша, он очень хотел, чтобы светлые идеи просветительства проникли вглубь современной духовной жизни родного Таджикистана.

 

Последняя гастроль

Это были Дни культуры Таджикистана в Ираке – ответный визит таджикских артистов, где Вахидову предстояло быть ведущим на концертах.

Группой руководил Джамшед Каримов – работник Госплана, в составе находились Махфират Каримова – председатель Комитета дружбы и солидарности народов стран Азии и Африки в Таджикистане, артисты Лютфи Кабирова, Зебо Аминзода, Джурабек Муродов, Нукра Рахматова, Фируза Аюбджонова и группа музыкантов.

По рассказам очевидцев, первые дни выступлений, когда Махмуджон Вахидов читал стихи Хафиза, Руми и других классиков на арабском языке, вызвали настоящий фурор.

Его поднимали на руки, скандируя: «Вахидов! Вахидов!». Артисты были в шоке: их никогда так не встречали, так громко не аплодировали. 

По словам супруги Махмуджона, он болел перед теми, последними гастролями своей жизни. «Я просила отказаться от поездки в Ирак, но Махмуджон сказал, что уже готовы все документы. И сейчас перед глазами его светлая улыбка, когда он уходил из дома. Как оказалось, навсегда», - вспоминала супруга Махмуджона Вахидова – Дилрабо Саидмуродова.

Он умер  в ночь с 8 на 9 ноября 1977 года в багдадской гостинице. До сих пор обстоятельства смерти великого артиста остаются под завесой тайны.

 

Вместо послесловия

Советские  критики сравнивали Вахидова с великими актерами - Бестужевым и Качаловым, он был лично знаком с Чингизом Айтматовым и Расулом Гамзатовым, снимался с именитыми советскими кинозвездами.

Как-то после выступления Вахидова в Дагестане, где он читал стихи Турсунзаде, Гамзатов спросил: «Мирзо, кто это?», Турсунзаде ответил: «Это – наша единица, таких людей не было, и нет...»

Такой «единицей» – птицей высокого полета и запомнился нам народный артист республики, лауреат госпремии им. Рудаки, и еще многих международных наград, Великий и Неповторимый Артист Махмуджон Вахидов.

Следите за нашими новостями в Telegram, подписывайтесь на наш канал по ссылке https://t.me/asiaplus