«Моя Родина ежедневно заставляет меня с любовью вспоминать о том крае, который был для меня и ласковой матерью, и добрым отцом фактически, всю мою сознательную жизнь»,- писала Людмила Владимировна Успенская  своей подруге в Душанбе из далекой России. Таджикский ученый, педагог, автор учебников русского языка, словарей, одна из первых преподавателей факультета русского языка и литературы Таджикского государственного педагогического университета им. Садриддина Айни, профессор Людмила Владимировна Успенская внесла большой вклад в развитие таджикского и русского языков в республике.

Сегодня мы вспоминаем о Людмиле Владимировне Успенской вместе с её сыном - известным поэтом Тимуром Зульфикаровым.

- Тимур Касымович, для нас - таджикистанцев,  Людмила Владимировна Успенская – учитель, легендарный ученый-лингвист, уважаемая и почитаемая землячка, по книгам которой мы изучали, и наши дети изучают русский язык. Для вас она – матушка  Людмила…

-Да, матушка Людмила… Она была для меня не только матерью, но и большим другом. 19 лет уже, как Людмила Владимировна ушла от нас. И я, благодарен ученым – языковедам, преподавателям русского языка страны, что они в 2009 году, в Таджикском государственном педагогическом университете, где она продолжала работать в последние годы своей жизни, провели научную конференцию, посвященную 100-летию со дня рождения профессора Людмилы Успенской. Я тоже был приглашен на эту конференцию и выступил там.  Прочитали обращение  Успенской к таджикскому народу.

- Давайте, поговорим об этой великой женщине, вспомним её.

- Моя мать была из аристократической семьи. Родилась и выросла в Петербурге. Её мама Раиса Соболева была образованной женщиной. После окончания Высших Бестужевских Курсов преподавала в гимназии. И, естественно, в семье хотели, чтобы их дочь тоже получила хорошее образование.

После окончания средней школы, она поступила  на факультет востоковедения Ленинградского университета. В 1930 году, летом, студентку – третьекурсницу Людмилу Успенскую посылают на практику в Таджикистан. В поезде она знакомится с молодым таджиком  Касымом Зульфикаровым. Молодые полюбят друг друга.  

Родители её были против этого брака: Таджикистан от Петербурга – далеко. Кто такой Касым – они не знают. Только знают, что он партийный работник. Но молодые настояли на своем,  через два года получили благословение родителей и поженились. Так любовь связала мамину жизнь  с Таджикистаном.

 

«Люди, увидев меня, перебегают на другую сторону улицы»

- Но недолго длилось счастье молодых: в 1937 году вашего отца расстреляли.

- Да, репрессировали, как «врага народа». Мать – молодая женщина, осталась  с четырехлетней Зайнаб - моей старшей сестрой,  и со мной на руках. Мне не было еще и года. Она в то время и работала, и занималась наукой. Как жену репрессированного, её уволили с работы, отобрали квартиру в правительственном доме, поселили нас в кибитке на окраине Сталинабада, на холмах…

Мама каждый день приходила к отцу в тюрьму. Один раз даже видела его. Он сказал ей: «Береги детей, я, наверное, уже их не увижу».

У нашей домработницы в этой тюрьме работал парень. И он сказал ей: «Передай своей хозяйке, пусть больше сюда не приходит. Они могут и её посадить». Но мама всё равно ходила. Расстрелы, как потом выяснилось, происходили здесь, а не в Сибири, как говорили тогда. Возможно, и моего отца расстреляли здесь.

Мама рассказывала: «Я иду, люди, которые у нас бывали, дружили с нашей семьей, увидев меня, перебегают на другую сторону улицы. Но их можно было понять…». Она их простила. Но я не понимаю, как можно понять этих людей? Я бы не перебежал. Хотя  не могу сказать, что я человек отчаянной смелости, но никогда не перебежал бы… Я знаю, что Всевышний все видит. Каждый наш шаг…

В то страшное время, маме помог наш великий государственный деятель Бободжон Гафуров. Он хорошо знал моего отца. Пригласил маму, сказал: «Людмила, вот тебе телефон, позвони в редакцию этой газеты, скажи от меня. Я уже поговорил с редактором. Будешь там работать переводчиком». Потом, Бободжон Гафуров,  кстати, и квартиру ей дал. Он был великим человеком, ему можно поклониться.

Только в 1956 году мать получила документ о реабилитации отца Мухаммадкосима Зульфикарова…

В этой квартире, кибитке, которая и сейчас находится в центре города, на улице Бохтар, мы жили долгое время. Во время Великой Отечественной войны в Сталинабад были эвакуированы несколько театров из Москвы, Ленинграда. И у нас дома бывали актеры Борис Андреев, Борис Тенин… Позже они  стали Лауреатами Сталинской премии, получили звание Народных артистов СССР. Я помню, как Тенин рассыпал картошку на кухне и по одной их собирал…

Гостила у нас и Клавдия Шульженко, великая русская певица. Сюда, в Сталинабад, приехали и крупные ученые  – востоковеды Михаил Занд, Владимир Лившиц, выдающиеся врачи. Они тоже бывали у нас. Один из этих врачей в то время спас меня от желтухи.

Наша квартирка - кибитка на улице Бохтар уже старая. Возможно, её снесут. Сейчас там находится какая-то организация. Но я сохранил бы её, как памятник культуры. Потому что она в сороковые-пятидесятые годы была как бы центром интеллектуальной жизни. Ведь тут создавался первый большой «Таджикско-русский словарь». Вместе с Людмилой Владимировной над изданием словаря трудились поэт Мухаммаджон Рахими, академик Абдулгани Мирзоев, другие языковеды. Когда словарь был готов, Рахими принес курицу, её приготовили в честь завершения работы. А времена были не из легких, и мама, сказала ему: «Мухаммаджон, значит, у нас очень большое событие, раз ты курицу купил».

Этот словарь вышел в 1949 году, следующий «Русско-таджикский словарь» – в 1954-ом. Позже, маме дали квартиру в районе Зеленого базара, где она и жила до 1993 года, до отъезда в Петербург.

 

«Все двери всех домов открыты для всех – заходи в гости, пей, ешь, смейся, целуйся, радуйся»

- Что еще из тех военных лет запомнилось подростку Тимуру?

- Трудности, конечно, были и с продуктами, и с другими необходимыми вещами. Жили иногда впроголодь. Но ни одного дня учебы мы в школе не пропускали. Мама на этот счет была  строгая. Я закончил первую мужскую школу. Она и сейчас первая школа.

Из сороковых военных лет, конечно, мне хорошо запомнился День Победы-9 мая. Об этом дне я написал маленький рассказ. Сейчас я его найду в книге и прочитаю вам отрывок…

 «…9 мая 1945 года матушка моя Людмила рано, рано разбудила меня:

- Сынок, вставай! Победа! Победа! Победа!..

Она плакала… и я от счастья заплакал вместе с ней…

Потом она надела на меня огромную старенькую штопаную вышитую украинскую рубаху моего убитого отца и сказала:

- Иди в город… там праздник… там поешь досыта за пять голодных лет…

Мне было девять лет.

Я вышел в утренний родной мой город Сталинабад…

Цвели несметные пчелиные урюки, вишни, персики, акации…

Медовый дух объял мой родной город…

Ах!

Утро – а тысячи людей радостно гуляют, летают, ликуют, веселятся, витают по цветущим, плывущим в утреннем душистом тумане улицам…

А на улицах стоят бесконечные столы с едой и напитками…

 Ах, двери всех домов открыты – и праздничные весёлые люди зазывают меня в гости… я захожу в любой дом – и там меня кормят, поят, ласкают, дарят нехитрые подарки… осыпают меня, мальчишку, лаской и любовью…

Все двери всех домов открыты для всех – заходи в гости, пей, ешь, смейся, целуйся, радуйся…

Город объят праздником, ликованьем…

Победа! победа! победа!..».

В этом рассказе я передал эмоции девятилетнего подростка, ликование народа-победителя, дружбу народов страны.

И это был прекрасный радостный день в моей жизни, когда я увидел мою мать сияющую, счастливую, радостную…  

Радостных событий после войны в детстве было много, благодаря моей матушке, которая как птица, закрывала своих птенцов крыльями от ненастий, старалась дать нам хорошее образование.

Летом она отправляла меня в пионерский лагерь в Харангон и Кондару.

По воскресеньям к ребятам приезжали родители. Я тоже ждал маму - сидел на камне и ждал её. На старой военной полуторке, вдали появлялась мама. И я вставал, радостно махал ей рукой, бежал к ней…

«Ах!.. Ну что-то я замаялся, заскучал в горах таджикских

По старой яснополянской одинокой на ромашковом поле берёзке,

Похожей на мою матушку

В послевоенном платьице в голубой горошек…».

Эти четыре строчки из «Русских снов в таджикских горах». Это стихотворенье  я написал сравнительно недавно. О моей молодой матери, которой в те годы было всего 38-40 лет…  Она была красивая, стройная аристократка. Говорили, она похожа на Любовь Орлову…

 

«Для родителей, официантов и лакеев не существует великих людей»

- Лето моего детства также проходило в кишлаке Чептура, у папиных родственников. Они в своё время переехали туда из Бухары. Там я, конечно, играл с моими ровесниками, купался в речке. Хотя папы уже не было, но его родственники не забывали о нас. Мама для всех них была «янгамулло». Так уважительно называют в Бухаре жену брата… мудрую женщину…

Она щебетала на таджикском с родственниками,  а я прятался за ней, потому что не умел говорить  по-таджикски.  Она говорила: «Тебе обязательно нужно знать родной язык». Переживала. Конечно, то, что я плохо знаю родной язык - комплекс неполноценности моей жизни».

- Я бы не сказала, Тимур Касымович, что вы плохо знаете таджикский язык. В своих произведениях четко, метко, красиво используете его, даёте очень даже правильный русский перевод слов.

-Таджикский язык у меня лежит в глубине души…Мама часто ездила по кишлакам. Собирала редкие слова, пословицы, поговорки, как геолог драгоценные камни… За то, что хорошо говорила по-таджикски, её уважали, она сразу становилась своим человеком. В эти годы она собирала материал для своей научной работы. Результатом стала книга «Каратагский говор таджиков», вышедшая в 1956 году. А в 1962 году, после научной экспедиции, мама выпустила монографию «Говоры таджиков Гиссарского района». Потом написала сравнительную и сопоставительную грамматику, продолжала писать учебники русского языка для таджикских классов…

С военных сороковых годов и до 1993 года Людмила Владимировна работала литературным переводчиком республиканской газеты «Тоджикистони сурх», ученым секретарём Института истории, языка и литературы Академии наук, главным ученым секретарём Президиума АН Таджикской ССР, была заведующей кафедрой русской филологии на факультете русского языка и литературы Таджикского государственного педагогического университета. Она руководила работой своих аспирантов, которые успешно защитили кандидатские диссертации… 

В нашей жизни, позже был и отчим Георгий Васильевич Сиповский, который нас с сестрой воспитывал многие годы. Но потом река жизни унесла его к другим берегам…

- Птенцы подросли, и улетели. Ваша сестра Зайнаб поехала учиться в Ленинград, вы - в Москву, в Литературный институт имени Горького. Как восприняла Людмила Владимировна ваш выбор?

- Мама вначале мою литературу не очень воспринимала. Она была скептический человек, считала, что я неправильно выбрал судьбу. Стихи мои тогда не печатали. Я должен сказать, что коммунистические идеи во многом очень симпатичны, но во многом они не признавали свободу творчества, был гигантский пресс, цензура.

Я писал то, что велел мне Бог! А это было очень сложно издавать. Судьба моей литературы вообще была сложная. Моя литература никак не вмещалась в социалистический реализм!  Мама  беспокоилась, что славы у меня нет, книги не выходят. И я могу впасть в отчаяние, в депрессию.  Беспокоилась, как мать о своем дитя. Ведь моя первая книга появилась только в 1980 году, когда мне было 44 года. Мои друзья Евтушенко, Ахмадуллина, Вознесенский имели уже по 10-15 книг.

Когда-то Женя Евтушенко был в Душанбе, зашел к моей матери в гости. Она спрашивала у него, действительно ли у меня – её сына, есть литературный талант? Женя сказал: «Несомненно, но судьба его литературы тяжелая. Она не похожа ни на что». Мама улыбнулась: «Никаких следов таланта я у него не обнаруживала».

Женя сказал: «Вы знаете, как сказал Вольтер, «для родителей, официантов и лакеев не существует великих людей». Это верно. Потому что они рядом с тобой, они видят, как ты ешь, пьёшь как все. Такой же человек, как все.

Наконец, появились у меня книги, фильмы по моим сценариям «Человек уходит за птицами», «Черная курица», «Первая любовь Ходжи Насреддина», «Белый рояль»… На маму, это, конечно, подействовало. В Москве, в Доме кино, она видела, на каком высоком уровне  сделаны эти фильмы.

Да, для родителей нет великих людей. Есть дети. Мама боялась, что меня разгромит критика, была перепугана. Но был случай. Это в восьмидесятые годы. В Гиссаре состоялось открытие музея устода Мирзо Турсунзаде. Мы вместе с мамой поехали на это торжество. Все её знают, окружают, беседуют. И тут несколько человек подошли ко мне, поздоровались,  и сказали, что прочитали в журнале «Памир» мою поэму «Книга детства Мушфики», поздравили меня с выходом этого произведения. Мама была довольна, что подошли к нам люди из-за моей литературы.

- Но хочу сказать, что я обязан всем своей матери, потому что она всю жизнь работала и дала мне возможность создать мои произведения. Потому что поэт не может заниматься добычей хлеба, и она меня как-то от такой жизни огородила, между мной и базаром поставила  девор - стену. И я мог предаваться своим размышлениям, копаться в летописях, изучать жизнь Эмира Тимура, Омара Хайяма, Ивана Грозного, Мухаммада Пайгамбара, Иисуса Христа… А это требует хлеба… и свободы, а не суеты…

 

«Сейчас мало, кто читает книги… а жаль…»

- На первой странице одной из написанных вами книг об этих великих людях - «Книги откровения Омара Хайяма» есть надпись: «Посвящаю моей матери, Людмиле Владимировне Успенской». Эта была, конечно, благодарность сына-поэта, писателя матери. Но почему именно эту книгу вы посвятили ей?

- Суть это произведения  -  жизнь поэта Омара Хайяма в тотальной империи. Отец у него погиб, мать умерла, все было пронизано кровью, смертью, поскольку Хайям жил в такую эпоху. Это напоминало мне 1937 год, я зашифровал здесь гибель своего отца, зашифровал горе моей матери. Хотя,  такие шифры, они не в прямом смысле, но все равно это они. Мои родители. Их образы…

 - Книга была написана при жизни Людмилы Владимировны. Это посвящение порадовало её? Она поняла вашу идею в этом произведении?

- Да, конечно. Кстати, эта книга переведена на немецкий язык. Также  в моём романе «Земные и небесные странствия поэта» есть образ русской матери – Анастасии тысячелетней. Это сама Русь,  там тоже  зашифрована, как бы, моя мать. В книге есть эпизод, когда отец погиб и ушел в теплые  края. Его душа ушла в Мекку. Душа матери после смерти  ушла в Россию, в снега. И вот отец в пустыне… Он подумал, что его жена Анастасия сидит в снегах, холодно. И набрал горячего песка, чтобы отнести, обогреть её озябшие руки. А она подумала, что погибший её муж находится в пустыне, ему жарко, хочется пить, нет воды… Она набрала снежной воды, и вот они идут навстречу друг  другу. Она понесла ему воду, а он ей горячий песок... Это мои отец и мать… шли навстречу друг другу… в ином мире… в Вечности…

- Потрясающий эпизод…

-Этот роман появился в 1990 году. Его мало, кто читал. Сейчас мало, кто читает книги… а жаль…

- Тимур Касымович, вы на одной из своих встреч с поклонниками вашей литературы, спели нежную, красивую песню о матери… В зале было много людей старшего возраста, и, у многих навернулись слёзы на глазах…

-Эта песня появилась у меня после того, как матушка ушла от нас. Мои песни ей нравились. Я же сочинял песни с давних пор и сейчас сочиняю. И пою их сам.

- Кто больше повлиял на ваши произведения – отец или мать?

 -Я думаю, что одинаково. Когда отец говорит, я пишу о Таджикистане, о Востоке, когда мать говорит, я пишу Россию. Если пролистать мой семитомник, можно подумать, что написали эти произведения два разных человека. Но по стилю это один писатель.

 

«Матушка была уже таджикским деревом, таджикской чинарой»

- В 1993 году, как вы сказали, Людмила Владимировна уехала из Таджикистана. И гражданская война в стране, и преклонный возраст решили за неё, что ей  надо находиться со своей семьей, в России… Но она очень переживала за судьбу таджикистанцев. Я помню, в 1990 году, после февральских событий, мы, журналисты молодежной газеты «Джавонони Тоджикистон», попросили наших уважаемых старцев - ученых, писателей, поэтов, выступить в номере газеты, посвященном Наврузу. Поздравив читателей  с праздником в этом своем небольшом газетном выступлении, Людмила Владимировна написала: «Моё пожелание от Навруза до Навруза такое: чтобы все поняли, что мы, народы Таджикистана, не можем жить друг без друга, чтобы в Душанбе, в стране был мир и покой». И уже с оптимизмом говорила о том, что она «бо пою ќадами Наврўз» - благодаря благословенному пришествию Навруза закончила работу над учебным пособием по предмету русского языка для 7-го класса. Собирается написать статью о правильном внедрении в жизнь принятого Закона о языке…

Она, несмотря на преклонный возраст, продолжала работать…

Судя по её письмам к своей замечательной подруге Раъно, с которой она в Душанбе жила в одном доме, Людмила Владимировна и в России жила Таджикистаном, очень тосковала по своей родине, друзьям, коллегам… Письма было опубликованы в печати…

- Маме было 84 года, когда сестра забрала её к себе в Петербург. Мама приехала вначале в Москву, ко мне, потом уехала к Зайнаб. Конечно, матушка была уже таджикским деревом, таджикской чинарой, которую не следовало переселять в заснеженный Петербург. Но обстоятельства сложились так, что и оставлять её в преклонном возрасте в Душанбе было нельзя. Ей было тяжело здесь одной - хотя она дружила с соседями, они навещали её, приходили друзья, коллеги. Для всего дома №11на улице Лахути, муаллима Успенская была как мать. Приходили к ней за советом, за помощью.

Мама лишилась в своем родном Ленинграде-Петербурге таджикской почвы, очень скучала по своему, также родному Сталинабаду-Душанбе. Ведь вся жизнь её прошла в этом городе! Оживлялась, когда в Петербурге таджики приходили навещать её… Я очень благодарен  гениальной Фарзоне, поэтессе, которая навестила её  там.

Мама была супер-таджичкой. Такая русская таджичка, как Людмила Успенская, вряд ли еще будет.

Матушка умерла 23 октября 2000 года. Мы её похоронили на старинном  Серафимовском кладбище Петербурга, рядом с её матерью... Во время похорон  я увидел, как на кладбище появилось человек двадцать наших земляков – таджиков. Как-будто Аллах с небес опустил этих людей на землю, и матушка в эти минуты не была одинока. Она была окружена своими таджиками… Как бы Всевышний послал ей в последний час её родных…

Я поразился.  И мои родственники были потрясены.

Потом я  спросил у них: «Братцы, откуда вы?». Оказалась, что они представители таджикской интеллигенции в Петербурге.  Многие из них её физически не знали. Они сказали: «Мы пришли попрощаться с человеком, который служил нашей стране, символизировал Таджикистан».

- Тимур Касымович, по вашему, что вы смогли сделать для вашей матушки, а что не смогли, не успели, а хотели бы сделать?

- Ну, знаете, есть вечный долг детей перед родителями. Мы дружили с моей матерью. Я всегда летом забирал её к себе в Москву. Возил её по домам творчества, в театры, прогуливался с ней вечерами... Навещал её в Душанбе. Я всегда ощущал её гигантскую поддержку. И моральную и материальную. А потом, когда  стал зарабатывать деньги,  старался поддерживать её …У меня нет чувства вины перед матерью, что я ей что-то мог дать, но недодал. Есть чувство благодарности.  Я всегда был благодарен ей.

 Сегодня я живу в Душанбе. Занимаюсь своим творчеством, вспоминаю радостные и грустные,  солнечные, и пасмурные дни жизни нашей семьи в моем родном городе Сталинабаде -Душанбе,  и тоскую… Тоскую по своей синеокой русской матушке Людмиле…

Есть древняя мудрость: «Матери не умирают, а ждут нас в Раю».

И встреча Там будет. Я верю…

Всевышний милостив и щедр…                                                                                     

Оставайтесь с нами в Telegram, Facebook, Instagram, Viber, Яндекс.Дзен, OK и Google Новостях.